Пацаны, не стреляйте друг в друга
Шрифт:
– Не отказалась бы...
Панфилов подвел ее к барной стойке в большом каминном зале, движением руки показал, что можно сесть на высокий крутящийся стул. Из бара достал флакон коньяка, ничуть не колеблясь, сорвал пробку, на два пальца наполнил бокалы.
– Ты точно свихнулся! – захлебываясь эмоциями, Нонна покрутила пальцем у виска. – Ты хоть знаешь, сколько это стоит?
– Сколько?
– Это же «Л’Арт де Мартель»! И флакон особый. Знаешь, их сколько всего в мире? Тысяча девятьсот девяносто семь. В девяносто седьмом году изготовили, для куража. Двести тысяч за флакон!.. Да хозяин тебя убьет, когда узнает?
– Какой хозяин?
– Этого
– Не убьет... Меня сейчас только ты убить можешь, – усмехнулся Панфилов.
– За что?
– За то, что я тебя на чистую воду вывел...
– Не убивала я сестру...
– Неправда.
– Правда!.. И вообще, хватит изображать из себя крутого! Надоело!
– А разве я не крутой?
– Крутой... Ведешь себя в чужом доме, как хозяин. Коньяк чужой жрешь...
– Может, ты меня к себе домой пригласишь?
– Чего?
– Сестра твоя приглашала. Хотела, чтобы я комнату в ее доме снял...
– Этого она мне не говорила.
– А то, что я дом ее собирался купить?
– Это говорила! – язвительно хихикнула Нонна.
– А что здесь смешного?
– То, что кишка у тебя тонка.
– Был бы я миллионером, я бы купил ее дом.
– Но ты же не миллионер.
– Нет. Поэтому я купил этот дом. Он лучше. И здесь никого не убивали... К тому же я выполнил предсмертную волю твоей сестры. Она предлагала мне купить этот дом. За полтора миллиона. Правда, хозяева запросили два с половиной... Но я же не миллионер...
– Не миллионер.
– Я миллиардер. Поэтому я торговаться не стал...
– Кто ты? – готовая расхохотаться, спросила Нонна.
– Миллиардер.
– Фантазер ты... И то, что я Аллу убила, тоже нафантазировал...
– А это тогда что?
Панфилов бросил на стойку папку. Свидетельства о регистрации дома и земли в его собственность – все на его имя.
– Ничего не понимаю...
– Пей коньяк. И не бойся, никто тебя не поругает, – надменно усмехнулся он. – У меня такого добра целая коробка...
– Но ты же капитан милиции...
– Да, я капитан милиции.
– И миллиардер.
– Долларовый.
– Я тебе не верю.
– И не надо.
– И на чем ты миллиард сделал?
– Первый – на природных ресурсах. Затем – высокие технологии. Основной бизнес у меня за границей. Хотя и здесь кое-что есть...
– Тогда почему ты капитан? – спросила Нонна и залпом выпила коньяк из своего бокала.
– Вкусно?
– Спрашиваешь.
– Хотела бы пить такой коньяк каждый день?
– А ты что, предлагаешь?
– Я не предлагаю, я спрашиваю.
– Хотела бы. И не только коньяк...
– Ты на Мальдивах с мужем отдыхала. А у меня там свой остров. Дворец, огромная яхта... Интересно?
– Очень.
– Мне тоже так казалось. Но потом я понял, что это все пустое... Не так уж это и хорошо, когда ты можешь позволить себе все. Плохо, когда ты всего достиг, когда не к чему стремиться... Это дорогой коньяк можно пить каждый день, и не надоест. Потому что алкоголь – это болезнь. И богатство – такая же болезнь, к нему стремишься, к нему привыкаешь, без него жизнь не жизнь, но на трезвую голову от него тошнит. Все так же, как при алкоголизме, тошнит, а все равно пьешь, потому что не можешь без этого... Коньяк можно пить без меры, но, став алкоголиком, ты теряешь к нему вкус. И с богатством так же. Пока еще не можешь всего себе позволить, стремишься к большему, тянешься за чем-то интересным, престижным. Но беда, когда наступает пресыщение...
Панфилов замолчал, отдыхая от собственной тирады.
– Я тоже знаю такого человека, – спустя какое-то время сказала Нонна. – Витя Лосев, сосед наш...
Марк Илларионович нахмурил было брови, чтобы выразить свое недовольство. Но имя Лосева разгладило морщины на его лбу.
– Витя Лосев? Ты его знаешь?
– Ну да. Он же наш, местный... То есть сам он из Москвы, но на лето в Серебровку приезжал, к бабушке... Кстати, она по соседству с Грецкими жила... Правда, он воровал еще до того, как миллионером стать. Мы с ним одно время гуляли. Облом, помню, был. В девяносто втором это было или в девяносто третьем. Не важно. В общем, в универсам зашли, вина купили, колбаски, фруктов. А тут охрана – молодой человек, что там у вас под курткой? Проверили, а там две чекушки водки. Я тогда чуть со стыда не сгорела...
– И что, посадили его?
– Нет. Не нашлось на него мента-миллионера, ну как ты, чтобы чисто из прикола служил. Ты бы деньги с него не взял, а те взяли. Он уже тогда зарабатывал прилично. Короче, замяли дело... Кто-то ворует для прикола. А кто-то по этому же делу преступников ловит. Это я про тебя...
– Прикол не прикол, но я здесь.
– Типа отпуск?
– Угадала... Планировал отпуск надолго, а поработать хотел недельку-другую. Молодость вспомнить, все такое...
– С Настей поразвлечься?
– Не угадала. Настя – это серьезно. Серьезней не бывает... Я же думал, что она умерла. Мать ее сказала, что она таблетками отравилась и умерла...
– Да, было такое. Отравилась она таблетками. Но не умирала. А Екатерина Михайловна такая, спала и видела, чтобы Настю замуж за Грецкого отдать... И не прогадала. Он мужик серьезный, деньги хорошие поднимает...
– Из-за меня Настя отравилась. Но ты и в том виновата. Или нет?
Нонна снова захмелела. Взгляд осоловел, замаслился, губки затрепетали, язычок затяжелел. И ясности в сознании поубавилось.
– А что я? Антон сказал, я и сделала...
– Значит, все-таки Антон.
– Ну да... Он же Настю крепко любил... И сейчас любит... А то, что изменяет, так это потому, что Настька редко ему дает... Не любит она его. Любить себя позволяет, а сама не любит... Тебя, может, до сих пор любит...
– Любит. А простить не может.
– Чего?
– Из-за того случая...
– А-а...
– Ты думаешь, я к чему разговор веду. Все равно мне, кто Максютовых убил. Не мое это дело. Мне Настя нужна... А ты, я так понимаю, не признавалась ей в том, что нарочно меня подставила.