Пацаны, не стреляйте друг в друга
Шрифт:
– У него же любовь. К Насте Грецкой.
– К Насте? Любовь?!.
– Ну ты что, я же тебе про него рассказывала. Он здесь лейтенантом служил, с Настей крутил... Ей тогда пятнадцать было. Оксанке столько же было, когда ты с ней...
– При чем здесь Оксанка? – вскинулся Лосев.
– Да так, вспомнила... Я ж тебя у Оксанки отбила... А Панфилова у Насти... Только с тобой дальше крутила, а с ним – облом...
– Ты? С ним крутила?
– Что, ревнуешь?
– Да пошла ты!
Банкир взял совершенно недопустимый тон. Нонна просто не могла не возмутиться.
– Сам
– Крутила она с ним... – хмыкнул Лосев. – А здесь что делаешь?
– Не твое дело!
– Все, хватит... – пошел на попятную банкир. – Извини, что-то нервы не в дугу. Всю ночь вчера не спал, все про дом этот думал... Ты же знаешь, я очень хотел у воды свой дом поставить. А этот Грецкий... Максютов такой же... Слушай, я вот что хотел спросить. Кто дом продавать будет?
– Какой дом?
– Какой, какой, сестры твоей...
– А что, его продавать собираются?
– Не знаю. Потому и спрашиваю, что не знаю.
– Да нет, разговора вроде бы не было.
– А достанется он кому?
– Не знаю. Это как суд решит... Скорее всего, детям Максютова...
– Но они же не будут здесь жить?
– Не знаю... Я бы не жила. Плохой дом, плохая аура...
– Вот-вот, и я о том же... Такая аура цену на дом сбить должна...
– Ерунда.
– Почему ерунда?
– Дом риэлторы продавать будут. Неужели они расскажут покупателю, что здесь два трупа было?
– Риэлторы не расскажут. Но найдутся добрые люди, которые объяснят, какого кота им предлагают...
– И кто они – эти добрые люди? Ты, что ли?
– А хотя бы и я.
– Сам хочешь дом этот купить?
– Не знаю... Не знаю, успею ли...
Лосев замолчал, удрученно склонив голову к правому плечу. Панфилов не видел его глаз, но интуиция подсказывала, что в них смертная тоска.
Марк Илларионович решил, что пора выходить на сцену.
Банкир дернулся, увидев его. Порывисто сделал шаг, крепко сжав кулаки. Но, спохватившись, остановился, набросил на лицо располагающую к общению улыбку.
– Приветствую вас, Марк... Э-э...
– Илларионович, – с безмятежным видом подсказал ему хозяин дома.
– Марк Илларионович... Приветствую вас... Или можно просто Марк? Ну, по-соседски, так сказать...
– Можно и просто...
– И на «ты»...
– Ты брататься со мной пришел, Витя?
– Почему бы и нет?
– Откуда узнал, что мы теперь соседи?
– Так я ж этот дом хотел купить, – невольно помрачнел банкир. – А ты перекупил...
– Я не знал, что ты на этот дом претендовал.
– А что, Сурков не говорил?
– Если честно, я его и в глаза не видел. Этим домом юристы мои занимались...
– Юристы твои... Слышал я, что ты миллиардами ворочаешь?
– Может быть. А может и не быть.
– Я многих олигархов в лицо знаю. Тебя ни разу нигде не видел.
– А я не олигарх. И на власть влиять никогда не пытался. И не свечусь, как некоторые... И вообще не хочу об этом говорить.
– Понимаю.
– Вот и хорошо, что понимаешь... Извини, ко мне сейчас человек должен прийти.
Панфилову не нужно было искать повод, чтобы выставить Лосева за дверь. Он действительно
– Что за человек? – непозволительно поинтересовался банкир.
– Все-то ты хочешь знать, – недобро усмехнулся Панфилов. – Заместитель мой придет, по участковой работе.
– Понял, не дурак... Если вдруг что, «ВВВ-банк» к вашим услугам...
– Хорошо, я подумаю.
– Я серьезно.
– Я тоже.
Банкир ушел. Но у Нонны не возникло желания последовать его примеру. Впрочем, Панфилов ее не торопил. Из головы не выходило имя женщины, о которой она говорила с Лосевым.
– Ольга меня интересует, – сказал он. – Горничная твоей сестры. Насколько я помню, она из Серебровки.
– Из Серебровки, – кивнула Нонна.
– А первая горничная, Оксана, она тоже из Серебровки?
– Оксана? Ну, она не первая. Хотя да, из Серебровки...
– Ты ее знаешь?
– Ну так, в общих чертах, – замялась она. – А что такое?
– И Лосев ее знает.
– Ну да, – еще больше смутилась Нонна. – Ты что, знаешь про их отношения?
– Я, конечно, мог бы сказать, что да, знаю. Но что-то нет настроения ломать комедию... Сколько ей лет было, когда Лосев любовь с ней закрутил?
– Ну вот, а говоришь, что не знаешь... Да, любовь у них была.
– А у тебя?
– С Оксаной? Нет, не было у нас любви.
– Я же тебе русским языком сказал, нет у меня настроения шутить, – сердито глянул на собеседницу Панфилов. – Я про Лосева спрашиваю.
– У меня, да, была с ним любовь... Он на год меня моложе, я уже работала, а он из армии только вернулся. Весь из себя, первый парень на деревне. У него тогда конфликт с родителями был, у бабки он тогда жил, царствие ей небесное. Здесь же в деревне с Оксанкой закрутил. Потом со мной. А когда с родителями помирился, в Москву подался. Там и кооператив свой открыл. Квартиру снимал, я к нему ездила... Думала, замуж меня возьмет, а он снова с Оксанкой сошелся... Правда, опять потом бросил... Ну, не то чтобы бросил... Она сама хвостом вильнула, парень у нее был, она его из армии ждала. Так, детская любовь. Он на побывку приехал, она его пожалела, не стала ничего про Витьку говорить... Она говорит, что не спала с ним, но Колька на всю деревню растрепал, что было у них. А потом сам узнал, что Оксанка с Лосевым любилась, так изорался весь. А как он мог не узнать, если деревня у нас, а не город. Здесь же все друг друга знают, а языки, сам должен понимать, без костей. А Витька сюда наезжал, ему рассказали... В общем, Оксанка тогда и Кольку потеряла, и Витьку. В Москву подалась, училась там вроде, вернулась с животом, дома родила. Дитя матери оставила, снова уехала. Потом опять вернулась. И опять с животом. Так в деревне и осталась. Я ее случайно встретила. Поглядела на нее, ничего, смотрится баба. Ей тогда уже под тридцать было, не молодая, но чистенькая такая, аккуратная. И симпатичная. А то, что два короеда на руках, так это не повезло бабе. Алла тогда горничную искала, я ей Оксанку и присоветовала... Потом выслушивать пришлось, когда она у нее деньги украла...