Падение царского режима. Том 4
Шрифт:
О Щегловитове и о его содействии А. Н. Хвостову во время съезда монархистов, в свое время, я не раз говорил А. А. Вырубовой, ценя то внимание, какое он оказал мне при моем прохождении в сенат во время моего ухода из должности директора департамента полиции. Поэтому я, переговорив с И. Г. Щегловитовым по телефону о высказанном желании Распутина с ним познакомиться и намекнув ему, что подобного рода взаимные ознакомления, судя по тому, что мне говорил ранее Распутин, знаменуют собой рано или поздно призыв снова к власти, сказал ему, что если он ничего не имеет против посещения Распутина, то в назначенный им час Комиссаров вечером секретно привезет к нему на квартиру Распутина; при этом я добавил Щегловитову, что об этом свидании его с Распутиным никто, кроме нас четверых, знать не будет, и объяснил ему некоторые черты характера Распутина и его вкусы, на случай, если И. Г. Щегловитов пожелает чем-либо угостить Распутина. И. Г. Щегловитов меня поблагодарил, сказав, что он ничего против знакомства с Распутиным не имеет, и, прося хранить это посещение в тайне и от А. Н. Хвостова, назначил время приема Распутина. Обсуждая с Комиссаровым цель этого свидания, мы пришли к тому заключению, что будет или нет какой-либо реальный результат от этого свидания, несомненно одно, что положение Горемыкина сильно пошатнулось, но что Распутин не склонен проводить кандидатуры Хвостова в премьеры, и в этом мы обвиняли самого Хвостова, давшего к этому Распутину повод своим отношением к нему в последние с ним свидания. Поэтому мы решили еще более быть осторожными
Взяв с Комиссарова слово, что он никому не скажет об этом свидании Распутина с Щегловитовым, я сообщил ему время, когда Щегловитов будет ожидать Распутина, и Комиссаров на другой день в точности выполнил всю программу. Так как Комиссаров при свидании не присутствовал, а только узнал от Распутина, что тот вынес хорошее впечатление от этого знакомства, то я на следующий день сам позвонил к И. Г. Щегловитову и, сообщив ему отзыв о нем Распутина, узнал от И. Г. Щегловитова, что он также, в свою очередь, доволен этим знакомством, что он угостил Распутина чаем и мадерою, поговорив с ним об общих вопросах, но ничего реального Распутин ему не сказал. На это я Щегловитову снова повторил, что подобного рода свидания Распутина носят характер осведомлений для высоких особ, поэтому Щегловитов попросил меня узнать о результатах разговора Распутина о нем во дворце, держа это в секрете. Я ему обещал, по возможности, как-нибудь при дальнейшем свидании пораспросить Распутина, но добавил, что Распутин в таких случаях бывает конспиративен.
Затем события так быстро последовали одно за другим, что мне пришлось исполнить только одну просьбу Щегловитова, никому не говоря о его знакомстве с Распутиным. Вслед за сим, в самом ближайшем времени после этого, ко мне пришел Мануйлов и по секрету мне доложил, что вопрос об уходе Горемыкина решен бесповоротно после убедительных докладов А. Н. Хвостова государю и моих с ним разговоров с А. А. Вырубовой о том затруднительном положении, в которое Горемыкин поставил государя в отношении Государственной Думы, но что выбор пал не на А. Н. Хвостова и не И. Г. Щегловитова, о котором в дворце вспоминали, но затем отказались, в виду недавнего только его ухода из состава правительства, а на кандидата владыки-митрополита Питарима — на Б. В. Штюрмера как человека испытанной с давних лет преданности трону, много потрудившегося во время сопровождения царской семьи в юбилейном посещении в 1913 году древних обителей, интересовавшегося вопросами внутренней политики и устраивавшего у себя по этому поводу ряд собраний, останавливавших на себе высокое внимание августейших особ, имеющего огромный круг знакомства в придворных кругах, в обществе и в провинции, пользующегося поддержкой влиятельной правой группы государственного совета и являющегося для Государственной Думы новым человеком, который сумеет сочетать мягкость с проявлением в нужном случае твердости власти.
Это было для меня большою неожиданностью. Со Штюрмером я был знаком еще со времени моей службы вице-губернатором в Самаре, куда Штюрмер приезжал на первых же порах назначения его младшего сына чиновником особых поручений при местном управлении земледелия и государственных имуществ, был у нас с визитом, а потом и на обеде. Штюрмер тогда поручил нашему вниманию своего сына, которого мы до того не знали, и знакомился с постановкой в губернии землеустроительных работ, чтобы, как он говорил губернатору и мне, оказать в этом отношении своим выступлением в государственном совете поддержку Столыпину и Кривошеину в их начинаниях в области устройства крестьян. Затем, во время моих служебных приездов в Петроград, Штюрмер всегда вспоминал и благодарил меня за прием его в Самаре и за мое внимание к его сыну, из-за которого он, уже после нашего выезда из Самары, был недоволен на А. Н. Наумова, служившего в ту пору по выборам губернским предводителем дворянства. Потом, когда я перешел на службу в Петроград, мне пришлось оказать Б. В. Штюрмеру ряд услуг в отношении тех лиц, за которых он меня просил, что еще больше закрепило эти отношения и, наконец, когда он после смерти ген. Богдановича, у которого часто бывал, устроил у себя политический салон, то с зимы 1914 г. и до своего назначения на должность товарища министра внутренних дел я был в числе приглашенных им на эти собрания лиц, одним из частых посетителей этого кружка, за исключением времени моего отсутствия из Петрограда по делам комитета в. к. Марии Павловны. До этого я принимал участие в небольшом составе лиц, преимущественно сенаторов правого направления, собиравшихся с осени того же года в квартире на Спасской улице, у сенатора А. А. Римского-Корсакова. Здесь мы обменивались своими взглядами по вопросам внутренней политики того времени, намечая затем своею задачею составить всеподданнейшую записку с изложением обрисовки событий с точки зрения нашего к ним отношения и параллельно с этим иметь материал для предстоявшего съезда монархистов в Петрограде и для всероссийского дворянского собрания.
Кружок этот был небольшой, в него кроме сенаторов и членов Государственной Думы входили Марков и Замысловский, член государственного совета Дейтрих и В. П. Соколов.
Затем, когда в скорости после этих собраний возник салон Штюрмера, куда он пригласил почти всех участников кружка А. А. Римского-Корсакова, а затем и самого Римского-Корсакова, то кружок последнего завял и возродился снова лишь после назначения Штюрмера председателем совета министров в несколько большем составе, в виде преемственности салона Штюрмера; но я в нем уже участия не принимал и знаю только, что составленная на заседаниях всеподданнейшая петиция государю относительно революционизирования общественного настроения как с кафедры Государственной Думы, так и при посредстве деятелей общественных организаций, требующая принятия решительных мер и поворота всей внутренней политики в правом и твердом направлении, была представлена премьеру Штюрмеру для всеподданнейшего представления, согласно его желанию и обещанию, но затем, когда до членов кружка дошли сведения о том, что Штюрмер этой записки не представил по назначению, таковая была передана сенатору кн. Голицыну (впоследствии премьеру), и он, состоя помощником государыни по оказанию помощи нашим военнопленным за границей, подвергнул [*] ее августейшему вниманию государыни.
Стран. 382, сн. 10 стр.
«подвернул», надо: «повергнул». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Политический салон Б. В. Штюрмера был обставлен хорошо и хозяйственно; вначале он состоял из небольшого кружка его личных хороших знакомых по фракции и членов государственного совета и некоторых сенаторов, но затем общественный и политический интерес в кружку увеличился [*] ; салон Штюрмера начал приобретать значительное влияние и к его голосу стали прислушиваться; число членов кружка с каждым заседанием возрастало и иногда в зале даже не хватало места для приглашенных. В числе членов кружка состояли члены государственного совета: Стишинский, А. Л. Ширинский-Шихматов [*] , Дейтрих, А. А. Макаров, Кобылинский, Гурко, кн. Щербатов; сенаторы: я, Фриш, Римский-Корсаков, кн. Голицын и его двоюродный брат Ф. Голицын, Судейкин, Бородин [*] , Д. Б. Нейдгарт, тверской губернский предводитель дворянства [*] , дворянин
Примечание
«интерес в кружку увеличился» — Возможно, должно быть «интерес к кружку увеличился». — Прим. В.М.
Стран. 383, св. 2 стр. и 5 стр.
«А. Л. Ширинский-Шихматов» и «Бородин», надо: «А. А. Ширинский-Шихматов» и «Бородин». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Стран. 383, св. 2 стр. и 5 стр.
«А. Л. Ширинский-Шихматов» и «Бородин», надо: «А. А. Ширинский-Шихматов» и «Бородин». [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Стран. 383, св. 5–6 стр.
«Тверской губернский предводитель дворянства» — повидимому, бывший до 1914 тверск. губ. предв. дворянства А. С. Паскин (см. указат.), видный представитель прав. крыла тверск. дворянства. [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Стран. 383, св. 8 стр.
«Чихачев (член Г. Думы)». — В IV Г. Думе были два Чихачева — Ник. Ник. и Дм. Ник., очевидно речь идет о последнем: Дм. Ник. Ч-ве 1-м как принимавшем более деятельное участие в нац. фракц. (см. указ.). [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Стран. 383, св. 9 стр.
«кн. Волконский». — Вероятно, кн. М. Н. Волконский, видный правый деятель (см. указ.) и вряд ли тов. м-ра вн. дел кн. В. М. В., беспартийный правый, не входивший ни в какие политические кружки и в частности относившийся отрицательно к Штюрмеру. [В оригинале это примечание расположено в 7 томе. — В.М.]
Возникал вопрос о приглашении на эти заседания и министров правого направления, но затем это предложение было отклонено, чтобы не стеснять их публичным подчеркиванием влияния на них разных решений кружка и не стеснять себя в обмене взглядов, могущих иногда принять форму критического обзора программных действий того или другого министра. Но Б. В. Штюрмер не лишал возможности министра внутренних дел Н. А. Маклакова, когда последний заинтересовался прениями по некоторым вопросам, присутствовать в числе личных знакомых жены, собиравшихся в соседней с залой приемной гостиной супруги Б. В. Штюрмера.
Заседания открывались Б. В. Штюрмером, резюмировавшим, для ознакомления новых членов кружка, результат предыдущих прений по тому или другому затронутому вопросу, а затем он уже руководил дальнейшим ходом прений и отражал в своем заключительном слове постановление большинства. Делая ранее характеристику политического настроения правых кружков в первый период войны и обрисовывая борьбу министров правого крыла совета министров с господствовавшими в то время течениями в направлении государственной внутренней политики, ставки вел. кн. Николая Николаевича, я уже оттенил, насколько нервно относились влиятельные правые круги к стремлению его высочества итти по пути сближения с Государственной Думой в осуществлении ее начинаний по вопросам, вызванным военными обстоятельствами, к его политике управления Галицийскою областью и к его мероприятиям в связи с его воззванием к полякам. В виду этого причинами, вызвавшими к жизни учреждение политического салона Б. В. Штюрмера и явилось общее стремление правых политических деятелей, которое воспринял г. Штюрмер, к объединению на почве обмена взглядов и осуществления их по вопросам текущего момента, заставлявшим принять ту или другую оборонительную позицию в интересах отстаивания территориальной и политической целости России, установленного образа правления и сложившегося правопорядка управления.
Вопросы, которые при мне обсуждались, при особом интересе к ним кружка и живом обмене мнений, касались отношения к Польше в связи с воззванием вел. кн. Николая Николаевича, нашей политики в Галиции и Финляндии, роли Государственной Думы и союзов городского и земского, как кадров общественной опозиции существовавшему государственному строю, связи их с армией, настроения населения империи в связи с антидинастическим движением и правительственными мероприятиями и взаимоотношения военных и гражданских властей в деле управления страною. Доклады эти разнообразились делаемыми сообщениями приезжавших из провинции видных правых местных деятелей. В одном из заседаний ген. Селиванов сделал нам подробный очерк военных действий, о состоянии армии в связи с осадой и взятием им Перемышля, в другом — преосвященный Евлогий обрисовал результаты либеральной политики галицийского генерал-губернатора гр. Бобринского в деле закрепления православных начал в Галиции и отношения Бобринского к униатскому митрополиту Шептицкому.
Темы, затрагиваемые на этих собраниях, возбуждали настолько живой и нервный к ним интерес членов кружка, что некоторым вопросам был посвящен целый ряд заседаний. Так в особенности общее внимание остановил польский вопрос, вызвавший горячий обмен мнений. Вопрос этот был подвергнут самой всесторонней дебатировке всех господствовавших в ту пору мнений, в том числе и взгляда московского самаринского кружка, с ознакомлением с материалами, имевшимися в распоряжении правительства, с точкой зрения отдельных членов кабинета по этому предмету. В конечном выводе большинство членов кружка пришло к тому заключению, что воззвание великого князя, как верховного главнокомандующего, как по форме издания его, так и по содержанию своему, не является манифестом или государственным, в установленном порядке изданным, актом, налагающим на корону обязанность признать совершившимся фактом объявление политической независимости Польши, требующим дальнейшего его осуществления, а лишь обязует правительство принять во внимание точку зрения великого князя при рассмотрении польского вопроса во всей его совокупности для законного направления своего по этому поводу определения. С этим взглядом не был согласен кн. Ал. Ширинский-Шихматов, видевший в воззвании великого князя как бы вексель верховной власти, подлежащий немедленно оплате. Затем доклад еп. Евлогия и доходившие до Петрограда сведения о противодействии галицийского генерал-губернатора гр. Бобринского стремлениям еп. Евлогия, поддерживаемого в своих мероприятиях св. синодом, присоединить униатские приходы к православию, вызвал общий вопрос о несоответствии вообще всей внутренней политики гр. Бобринского, поддерживаемого верховною ставкою, видам обрусения и слияния этой новой области с коренной Россией.