Падение Святого города
Шрифт:
Она натянула на себя одеяло, жадно оберегая все доставшееся ей тепло. Она разглядывала комнату и в ее очертаниях узнавала свой прежний дом. Империя. Много столетий назад какой-нибудь владыка совокуплялся с женщиной в этой самой спальне, не зная ни слова «фаним», ни слова «Консульт». Возможно, он слышал слово «кианцы», но для него оно было лишь названием какого-то племени из пустыни. Не только люди, но и целые столетия живут, не имея понятия об ужасных вещах.
Эсменет вспомнила о Серве. Привычная тревога вернулась.
Почему
Как же они могут быть столь ничтожными, раз их сердца принадлежат Айнри Сейену?
— Многие совершают эту ошибку,— сказал Келлхус, остановившись у кровати.
Не раздумывая, она йротянула руку и схватила его фаллос, принялась ласкать большим пальцем головку. Келлхус встал на колени на краю постели, и его огромная тень накрыла Эсменет. Его гриву окаймлял золотой свет.
Она смотрела на него сквозь слезы.
«Пожалуйста... возьми меня снова...»
— Они думают, что ничтожность и вера несовместимы,— продолжал он,— и так начинается их притворство. Как и все остальные, они считают, будто только они испытывают сомнения и имеют слабости... Среди веселых они одиноки и в своем одиночестве винят самих себя.
От ее прикосновений его член затвердел и увеличился, напрягся, как натянутый лук.
— Но у меня есть ты,— прошептала Эсменет.— Я лежу с тобой. Я ношу твое дитя.
Келлхус усмехнулся и ласково отвел ее руку. Наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь.
— Я ответ, Эсми. Но не лекарство. Почему она плачет? Что с ней?
— Прошу тебя,— сказала она, снова сжимая его член, как будто это была ее последняя опора. Единственное, что она может получить от этого богоподобного человека.— Пожалуйста, возьми меня.
«Только это я могу дать...»
— Не только,— произнес он, укрывая Эсменет, и положил темную руку на ее живот.— Гораздо больше.
Взгляд его был долгим и печальным. Затем Келлхус оставил ее ради Ахкеймиона и секретов Гнозиса.
Она некоторое время лежала, слушая отзвуки таинственного шума, который издавали стены. Затем тьма сгустилась, жаровни погасли. Нагая Эсменет вытянулась на простынях и задремала. Ее душа бродила по кругу печалей. Смерть Ахкеймиона. Смерть Мимары.
Но ничто не умирало в ее душе. Особенно прошлое.
— Между защитами проходить легко,— жужжал голос,— если тот, кто поставил их, использует иную магию.
Она внезапно очнулась, хотя и не до конца, и увидела, что какой-то мужчина подходит к ее постели. Высокий, в черном плаще поверх легкой серебряной кольчуги. Эсменет с облегчением осознала, что он очень красив. Это как возмещение за...
У
Эсменет скатилась с дальнего края кровати, прижалась к стене.
— Подумать только,— сказал он,— а я-то считал, что двенадцать талантов — перебор!
Эсменет попыталась крикнуть, но мужчина вдруг оказался рядом, прильнул к ней как любовник, зажал ее рот гладкой рукой.
Она ощутила, как он прижимается к ее ягодицам. Когда он лизнул ей ухо, тело Эсменет содрогнулось от предательского наслаждения.
— Как,— дышал он ей в самое ухо,— как за один и тот же персик можно брать разную цену? Неужто можно смыть побитый бочок? Или сок станет слаще?
Его свободная рука шарила по телу Эсменет. Она чувствовала возбуждение. Не из-за него, но так, словно ее желания можно лепить как глину.
— Или дело в таланте торговки? Казалось, жар лишил ее дыхания.
— Прошу тебя! — ахнула она. «Возьми меня...»
Щетина щекотала влажную от его слюны кожу у нее за ухом. Она понимала, что это иллюзия, но...
— Мои дети,— сказал он,— лишь подражают тому, что видят... Она заскулила, пока его рука зажимала ей рот. Пыталась закричать, хотя ноги обмякли от прикосновения его пальцев.
— А я,— прошептал он голосом, от которого по коже Эсменет пошли мурашки,— я беру.
Глава 12
СВЯТОЙ АМОТЕУ
Смерть в точном смысле слова нельзя определить, поскольку любое наше утверждение, пока мы живы, непременно привязано к жизни. Это означает, что смерть как категория ведет себя неотличимо от Бесконечности и Бога.
Нельзя признать истинным утверждение, не предполагая того, что все несовместимые с этим утверждением заявления ложны. Поскольку все люди предполагают, что их собственные утверждения истинны, то такое предположение становится в лучшем случае ироничным, а в худшем — возмутительным. С учетом бесконечности подобных притязаний, у кого достанет тщеславия считать свои зловещие утверждения истинными? Трагедия состоит в том, что мы не можем не делать заявлений. Поэтому мы должны говорить как боги, чтобы общаться как люди.
Ранняя весна, 4112 год Бивня, Амотеу
Нелюди называли его Инку-Холойнас. Небесный Ковчег.
После древней победы над инхороями Нильгикаш приказал осмотреть судно. Результаты осмотра описаны в «Исуфирьясе», великих анналах нелюдей. Ковчег был длиной в три тысячи локтей, и более двух тысяч погрузились носом в изуродованные недра. Пять сотен в ширину. Три сотни в высоту...
Полая гора из золотого металла с множеством помещений внутри. Материал ковчега невозможно было даже поцарапать, не то