Падение терратоса

Русаков Валентин

Не изменяя традиции, Кинт, как только выскочил из повозки на площади, сразу направился к газетному киоску.

– Номер утренних новостей, пожалуйста.
– Кинт протянул в окошко пару медяков на ладони.

– Прошу прощения, но газета только вчерашняя.

– А что случилось?

– Мне неизвестно, господин, но фургон, который привозит каждое утро газеты из типографии при парламенте, сегодня не приехал.

– Понятно... тогда давайте вчерашнюю и еще пару пачек вон того табака.

– Пожалуйста.

Кинт перебежал на другую строну площади,

уступая дорогу мчащимся моторным повозкам, и медленно, наслаждаясь хорошей погодой, пошел по тротуару к кафе с пекарней. Восходящее яркое солнце светило прямо в глаза, зима отступала и, похоже, капитулирует на две недели раньше обычного. Несколько рабочих, идущих навстречу, одеты уже не в пальто, а в овчинные безрукавки поверх рубах... за последние два дня значительно потеплело. Не доходя до двери кафе несколько шагов, Кинт вдруг резко остановился... "Что-то не так", - подумал он и, медленно поворачиваясь к площади, осмотрелся. Как же давно у Кинта не было этого ощущения - засосало под ложечкой, немного онемели ребра с правого бока... Нет, это не страх, это предчувствия, и отнюдь не хорошие... Ни одного жандарма, ни одного конного патруля, да и когда Кинт ехал в центр они вроде тоже не попадались... Он еще раз внимательно осмотрелся, не обнаружил ничего подозрительно, кроме отсутствия городовых, и пошел дальше.

Войдя в кафе, Кинт пожелал всем присутствующим доброго утра, снял плащ, шляпу и повесил их на вешалку у двери.

В ответ старик - отставной военный - молча, но учтиво кивнул, а стоящая за стойкой мадам Шодэ расплылась в улыбке и сказала:

– И вам доброе утро... Погода просто отличная, правда?
– показала она на окно пухлой ладошкой, испачканной в муке, и глубоко вдохнула, отчего ее необъятная грудь высоко поднялась, рискуя выпрыгнуть из корсета, - садитесь за свой столик... Как всегда?

– Да, будьте добры, - улыбаясь, кивнул Кинт.

– Вот! Вот таким я вас и помню, улыбающимся, - ответила мадам Шодэ и исчезла за низким дверным проемом в пекарню.

– Что, тоже вчерашняя?
– отставник указал мундштуком трубки на газету в руке Кинта.

– К сожалению, да, - ответил Кинт и сел за столик.

– Никакого сожаления, - поморщившись, отставник отложил свой номер вчерашней газеты, - уже давно одно и то же, одно и то же... как в болоте... даже эта крысиная возня между гильдиями затихла.

– Ну почему же, я вчера побывал на выставке...

– Ну, вот разве что выставка действительно событие, я третьего дня тоже побывал... А знаете что?
– Отставник оглянулся, хотя кроме него и Кинта в зале никого не было.
– У меня плохое предчувствие... я знаю... я понимаю это чувство... в такие моменты...

– Хочется держать руку на рукояти револьвера, а большой палец на курке?

– Верно, юноша! Именно так!
– Обрадовавшись, что его поняли, старик откинулся на высокую спинку стула и, внезапно погрузившись в какие-то свои мысли, продолжил пыхтеть трубкой, глядя на балку на потолке.

– Вот ваши булочки и какао.
– Юная Вьен немного присела в поклоне

с подносом в руках и покраснела.

– Спасибо, - улыбнулся ей Кинт.

Вьен засмущалась и, придерживая подол длинной юбки, быстрым шагом удалилась в пекарню, откуда через пару секунд вышла мадам Шодэ, облокотилась на стойку локтями и мечтательно уставилась в окно.

Совсем рядом раздались одиночные выстрелы и отвлекли Кинта от газеты, когда он, уже проглотив вкуснейшие булочки и выпив какао, погрузился в чтение заметки о путешественниках.

– Что это?
– охнула мадам Шодэ.

Кинт быстро встал из-за стола, переместился к стене и осторожно выглянул в окно. На площади была драка, кто-то уже лежал на мостовой и не шевелился, дрались человек пять, рядом стояла конная повозка... нет, человек пять били ногами еще одного, лежащего на мостовой.

– Что же, что же происходит?
– прикрыв рот пухлой ладонью и с испугом в глазах, сказала мадам Шодэ, - Где же городовые?

– Вы знаете, на протяжении всего пути от Ткацкого квартала до площади я не встретил ни одного городового.

– Они же его сейчас забьют!

– Похоже, уже.
– Старик тоже подошел к окну.

– Вы не вмешаетесь?
– обратилась Шодэ к Кинту.

– А зачем? Я же не знаю, что там происходит.

– Да, пожалуй, лучше не вмешиваться, - поддержал Кинта старик.

– Где же городовые?
– продолжая смотреть на избиение, качала головой мадам Шодэ.

Тем временем люди с площади начали разбегаться, как по команде, а из арки одного из проулков выскочила толпа, человек двадцать с дубинками, ножами и кастетами, они начали избивать всех подряд, бить стекла в лавках и магазинах.

– Закрывайте ставни, мадам Шодэ, идемте, я постою рядом.

Кивнув и сотрясая телесами, мадам Шодэ выскочила на улицу и принялась закрывать большие и тяжелые ставни, окованные полосами железа. Ее руки тряслись, она с трудом попадала дужками замков в проушины...

– Смотрите! Толстуха хочет прикрыть свою лавку!
– выкрикнул кто-то из толпы, громящей газетный киоск.

Человек десять сразу побежали к булочной, бранясь и размахивая оружием... кто-то швырнул булыжник в сторону Кинта.

Бах! Бах!
– двое в толпе сникли и повалились на мостовую, а остальные замерли, но не надолго.

– Нас больше, чем у него патронов в барабане! Бей толстосума! Убейте его, отомстите за наших братьев!
– кричал какой-то умник, причем откуда-то из-за толпы.

Кинт со злой улыбкой на лице разрядил барабан, стреляя по ногам и успокоив еще четверых, вложил револьвер в кобуру, а затем выхватил из-за спины пистолет и, стреляя уже прицельно в головы, пошел на погромщиков, удерживая пистолет двумя руками. Позади Кинта кто-то выстрелил как из пушки. Быстро оглянувшись, Кинт увидел отставника, стоящего в дверях со старым пехотным револьвером в руке, все ставни уже были закрыты. Погромщики онемели, не ожидая такой "перезарядки" от "толстосума" и появившейся поддержки в лице старика с карманной артиллерией в руке.