Падший
Шрифт:
Я должен был напрячься. Ну точно же должен! Но вместо этого только лениво отхлебнул из бокала, ощущая никогда не надоедающий кайф. И это был нифига не гипноз. Не-е-е-т… Слова Разумовского тонюсенькими скользкими змейками вползали в уши, пробирались в мозг и становились моими же собственными мыслями. Никто в целом мире не смог бы спорить с этим демоном! Никто!
И, встретившись с ним взглядом, я вдруг чётко осознал, что понять мне это Разумовский только что позволил.
— Ксения дорога мне, поверьте, молодой человек. Даже в свете её очевидной принадлежности к людям безусловно одарённым,
– Либо она навсегда забывает вас, что, при определённом окончании этого славного вечера, в будущем избавит девочку от многих бед. Либо… мы продолжаем жить нашу интересную жизнь как она есть. В любом случае, юноша, Ксения останется под моей опекой.
Что-то кольнуло, наконец. Совесть? Злость? Непонятно. Одно я понял наверняка - Разумовский отпустил меня. Зачем-то дав этот странный выбор, он вернул мне полную ясность мысли.
И первое, что я услышал внутри себя, была мысль, что Ксенос моя. Кто моя, почему вдруг моя, что ей от меня хорошего - всё это пошло в чёрту. Я наотрез отказался принимать мысль, что моя Ксю может вдруг позабыть меня. Нет. Да и зачем? Раз уж сам Разумовский готов дать ей защиту, пусть всё останется, как есть. А дальше, на что бы ни намекал демонюга, я стану только сильнее и уже сам обеспечу безопасность единственного родного человека, оставшегося мне из прошлой, нормальной жизни.
— М-м-м… Полностью с вами согласен, юноша. Тем более, что здоровый эгоизм должен быть присущ каждому мужчине! Ну что ж, значит решено, - абсолютно не стесняясь, опять прочитал меня Разумовский и вздохнул, как бы собираясь подвести итог нашего разговора.
– Перед тем, как к нам присоединятся, я хочу, чтобы вы, юноша, кое-что узнали. Орден ведь отработал на вас козырь. Не догадываетесь, почему? А я скажу вам. Это случилось ровно по той же причине, по которой вас вообще пустили вглубь базы. Провидцы не сумели вас классифицировать, юноша, вот в чём соль. Вы белой крови, это так. Но… иначе. Вы гомункул, уж простите мне сие вульгарное определение. Эдакое промежуточное состояние между занятой оболочкой и пустой. Что, если верить некоторым источникам, позволяет вам нарушать кое-какие условности.
Его слова больше не действовали на меня так, как минуту назад, и я просто слушал. Почему-то подумалось, что именно в этот момент молчание было лучшим из возможных решений.
— Обычно подобные вам личности не живут долго. Пресловутый год, всё верно, юноша. Но виной тому ведь не вдруг порушившееся здоровье, отнюдь. Виной тому вопиющий факт владения Именами, владеть которыми вам никто не позволял.
Едва он договорил, пульсация двух Имён внутри оборвалась. Только одно продолжило источать ритмично белый свет. Первое.
Я ощутил его приближение как, наверное, ощущают неизбежность. Он шёл небыстро, и люди, сами того не замечая, ускользали с его пути, словно бы вытесненные невидимой аурой. Однажды я уже видел его: одетый в плотную в клёпках кожу и тёртую джинсу, широченные плечи, мощные руки, немалый рост. И густая, белая, наискось срезанная борода.
— Измаил!
– Разумовский стукнул тростью как-то громко, словно бы под ногами у нас был не
Я постарался выглядеть собранным и спокойным. Медленно поднёс к губам бокал, чтобы отпить Пламени, но он оказался пуст. Твою мать, вот о каком завершении вечера твердил театрал! Вот и всё, что ли? Конец?.. И даже никакого года?..
Невольно я поискал взглядом Леру и отметил, что её брат уже заметил, что я не один. Кроме них, мне не на кого было надеяться. Впрочем, толку от ведьмы с колдуном, если дело дойдёт до драки с настоящими демонами, едва ли будет много. А дело до неё дойдёт. Иначе и быть не могло. Только едва ли это можно будет назвать “дракой”…
— Антон, - мелодичным баритоном, которому позавидовали бы многие рок-исполнители, поприветствовал Разумовского нежданный гость.
– Так ведь тебя сейчас зовут?
Измаил стоял неподвижно. Неправдоподобно неподвижно. Казалось, одни только губы и шевелились.
— О, можешь не утруждать себя. Обращайся ко мне по Имени, тут все свои.
— Ну тогда я приветствую тебя, Хиреоф.
Льдисто-голубые глаза Измаила смотрели только на меня. Обдавая лишь каким-то необъяснимым холодом, но притом без всякой злобы или напряжения. Да вообще без каких-либо ненужных эмоций. Так какое-то время смотрят на комара, который вдруг набрался решимости присосаться к капиллярам на самом видном месте руки.
— Он уже полон, - констатировал массивный байкер, под личиной которого крылся демон.
– Все три Имени. Ну конечно, иначе бы меня не тянуло к нему. Я первый?
— Абитус развоплощён, - пожал утлыми плечиками Разумовский. На фоне Измаила он казался карликом.
— Кто третий?
— О, я думаю, брат мой, тебя это несколько удивит.
Они говорили вроде бы ни о чём, но я был мистически уверен, что на самом это далеко не так. Под каждым их словом чувствовала какая-то давняя игра. Вроде бы даже некоторое противостояние что ли, заключённое, стиснутое стальными обручами одним им ведомых правил. Я присутствовал при этом даже не зрителем. Скорее декорацией. Предметом спора.
И что, мне ничего уже не оставалось, кроме как смирно сидеть и ждать? Ждать чего? Убоя? Как бычок по осени? Может, врезать первым? Использовать то, что у меня пока ещё есть - неожиданность? Потом ведь я такой возможности иметь уже не буду…
— Не стоит принимать поспешных решений, - произнёс вдруг Разумовский, вроде как обращаясь одновременно к нам обоим.
— Тебе дорого это место?
– без особого интереса осведомился Измаил. Он по-прежнему стоял статуей, вообще не шевелясь. Так не стоят живые люди. Он даже не качнулся ни разу. Не моргнул.
— Юноша не будет с тобой драться, Измаил, - театрал сказал это, щёлкнув пальцами, словно бы в самый последний момент вспомнил наиважнейшую, почти уже было упущенную деталь, притом слово “юноша” он произнёс чуть ли ни с теплом.
– Посуди сам, мой дорогой брат. Мы с тобой хорошо знаем, что ему подобные всегда уничтожались хозяевами Имён, ведь так? Их у него три. Твоё. Временно нас покинувшего Абитуса. Ну и её… Она ведь уже тоже здесь, в этом славном городе. Ты не знал об этом? Разумеется, со всей присущей ей феерией. Что поделать, заимствованные гомункулом Имена зовут к себе всех хозяев.