Падший
Шрифт:
“Мы всего лишь функции”, - сказал о демонах Хиреоф.
– “Мы дышим условностями своих натур”. Вот госпожа Маржери изо всех сил и дышала. Вероятно, каким бы демон ни был древним и могущественным, перешагнуть через себя он был не в силах.
Я скривился. Наверное, я должен был бояться её. Ведь внутри дряхлеющего тела знаменитой циркачки обитала демоница, сущее исчадье пекла, но мне было плевать. Глядя на её ритуальные пляски перед загипнотизированной толпой, я только… нет, даже не жалел её. Чувствовал брезгливость, притом куда большую, чем к тем двум неудачникам-псам, решившим закусить мной в полутёмном
— Сладкий.
А вот голос её был полной противоположностью внешности. Он звенел китайской “музыкой ветра” или металлическим ловцом снов туманным прохладным утром в горах. Казался сказочно красивым и переливчатым, и сравнить его я бы, наверное, больше не осмелился ни с чем. Абсолютная красота звучания.
— Ты меня не боишься?
— Я пришёл убить тебя, - ответил я, не имея ни малейшего понятия, каким именно образом намеревался это сделать.
Запрокинув голову так, что расправившиеся складки на шее стали похожи на поперечные трещины, Маржери заливисто рассмеялась и вдруг закружилась:
— Ну попробуй!
“Тата-та-та-а-а!” - надорвалась труба избитым цирковым мотивом, и арена под нами неожиданно пришла в движение, пойдя по кругу против часовой. Я покачнулся и слегка присел. Маржери, смеясь и танцуя перед невидимой для меня публикой, выкинула вперёд обе руки, и в них возникли… рапиры. Она ловко бросила мне одну и встала в позу Д’Артаньяна.
— Защищайся, убийца!
Она напала изящно и невесомо, и только Имя Измаил уберегло меня от мгновенной смерти. Укол тонюсенького жала я прочувствовал врезавшейся в бронежилет пулей, дыхание сшибло, я попятился и со стоном согнулся, едва не выронив свою рапиру. Отшагнув ещё, я снова зажёг первую руну и изготовился, наблюдая довольную ухмылочку на дряхлеющем, некогда красивом лице демоницы.
— Ату!
Маржери опять сделала выпад, но на сей раз я был готов. Ушёл чутка вбок, хоть и недостаточно, чтобы успеть атаковать самому. Заливисто и звонко смеясь, под треклятое цирковое “тата-та-та”, она вертелась и плясала, а платформа арены под нами набирала ход и вроде бы даже немного поднималась вверх.
Вся надежда была на Имя Измаил и полноту посоха-факела, что позволит отражать уколы как можно дольше. В фехтовании мне с ней было не тягаться. Пусть и разными руками, но рапиру демоница держала уже сотни лет. И ничуть не сомневалась в том, что с её помощью решит сегодня Казус самонадеянного гомункула.
На том я её и поймаю.
Она прыгнула ко мне с издевательским “але-оп!”, и наша дуэль продолжилась под грохот оркестра и пляску прожекторных лучей, так и норовивших угодить мне в лицо. Под вращение арены я подстроился сразу. С уколами оказалось сложнее. Я старался отражать их по-максимуму, вертеться бешеной юлой, не иначе, ведь каждый такой чувствовался ударом кувалды как минимум, и одним махом гасил Имя Измаил, которое мне ещё нужно было успеть зажечь, чтобы не остаться лежать у ног демоницы. Только защищаться тоже было нельзя, и я выискивал возможность сделать неумелый выпад, чем только забавлял демоницу. Маржери издевательски смеялась и всё больше выкрутасничала перед невидимой публикой, пока
Невидимый оркестр слажал и не попал в ноты, когда я кольнул её, а платформа под нами дрогнула и начала выписывать едва ощутимую “восьмёрку”. По ощущениям, мы были уже на высоте верхних зрительских ярусов. А демоница лишь, по-прежнему хохоча, с задором глянула на кровь вокруг дырочки в камзоле, потом вдруг провела пальцем центра лба до паха, и… раздвоилась.
— A la guerre comme a la guerre!
– звонко возвестила одна она, а копия её резко напала.
От выпада я увернулся машинально, тем самым подставив себя под настоящий, куда более мощный, чем обычно, удар. Имя Измаил погасло с хлопком, я вскрикнул от неожиданности и острой боли, попятился, схватившись левой рукой за пронзённый насквозь бок. Но быстро сообразил и восстановил себя Пламенем.
Та-а-ак… А вот это нехорошо…
— М-м-м, не я одна люблю фокусы?!
– почти даже обрадованно выкрикнула старая циркачка.
Госпожа Маржери отшагнула вбок, оставив после себя ещё одну ухмыляющуюся близняшку. Не давая мне сообразить, первая копия опять напала справа, но я осознанно не отреагировал, получив новый укол. И не прогадал. Ничего не произошло! Её копии были всего лишь иллюзиями, не способными причинить никакого вреда! Ха!
Имя Измаил, наконец, восстановилось и я его спешно зажёг. Изготовился, ни на миг не упуская из поля зрения оригинальную Маржери. Ну сейчас ты у меня…
И тут грёбаная платформа резко замедлилась. Я шлёпнулся плашмя, больно пропахав шершавый настил лицом. Вскочил под насмешливое “уак-уак-уа-а-ак” невидимого трубача и понял, что понятия не имею, кто из трёх Маржери настоящая.
Они не атаковали, чтобы не выдать себя. Смеялись и гримасничали, плясали и скакали, дразня меня ложными уколами, постепенно заходя со всех сторон. Слегка покачивающаяся платформа опять ускорялась, оркестр тоже набирал темп, а чёртов свет прожекторов в конец меня дизориентировал. В итоге я не понял, кто из них нанёс удар. Имя уберегло меня опять, но под кожей на мышцах уже ощущалась одна сплошная гематома.
Снова укол! И снова! Я успевал что-то отразить. Успевал вновь зажечь белый огонь защитного Имени, но и только. Долго я так не протяну. Нужно что-то придумать! Отступить? Провалиться прямо сквозь платформу с помощью Имени Абитус?..
А дальше что? Бежать обратно в город? Трусливо спасаться?
Время от времени каждая из Маржери кланялась или взмахивала руками, поворачиваясь ко мне спиной, в общем делала что угодно, чтобы не упустить даже малейшей толики внимания невидимой для меня публики. Для демоницы это было чуть ли не сродни вдоху.
В какой-то момент удачно извернувшись, я вдруг, сам от себя не ожидая, точно уколол нападавшую циркачку, и та вмиг схлопнулась, оставив после себя облако разноцветных, медленно опадающих в сизом дыму конфетти.
— Ты уже заготовила себе новое тело, а Маржери?
– выкрикнул я как можно громче, стараясь перекричать проклятый оркестр. Обе оставшиеся циркачки осклабились.
– Или будешь вилять обвислой жопой перед ними пока позволяют колени и на харе держится хоть сколько-нибудь сносный грим? Или дождёшься, когда хруст суставов начнёт заглушать оркестр, а, Маржери?