Пакт, изменивший ход истории
Шрифт:
Однако дело не ограничивалось проблемой закрепления за Советским Союзом территориальных приобретений благодаря сотрудничеству с нацистской Германией. В послевоенное время эта, первоначально региональная восточноевропейская проблема, с расширением внешних границ Советской империи до центра Европы переросла в проблему континентальную. Разрастание Советской империи, вопреки выявившейся в итоге первой и продолженной во Второй мировой войне тенденции к распаду мировых империй, было исторической аномалией. Так вопрос о международно-правовом признании послевоенного территориального переустройства в Европе стал вопросом жизни или смерти для коммунистической империи. Форс-мажорные обстоятельства крушения в 1989–1991 гг. ялтинско-потсдамской системы
С подписанием Хельсинкского Заключительного акта 1975 г., казалось, усилия советских руководителей наконец увенчались успехом. На очередном партийном съезде Л.И. Брежнев, подчеркивая значение хельсинкских договоренностей, заявил, что теперь пришло признание «сложившихся в результате второй мировой войны территориальных и политических реальностей» на европейском континенте{789}. Эти международные договоренности воспринимались Кремлем как определенная гарантия сохранности Советской империи, которая подрывалась изнутри антисоветскими выступлениями в странах-сателлитах. Но, как видим в случае с прекращением издания «Документов внешней политики СССР» спустя два года после Хельсинки, полной уверенности в том, что отныне политическая карта Европы зафиксирована окончательно, у правителей в Кремле не было.
Созданная Сталиным империя, перешагнувшая рамки империи Романовых, чтобы сохраниться и развиваться должна была постоянно расширяться на новые земли, покорять другие народы. В этом причина официально провозглашения ного курса на достижение военно-стратегического паритета СССР с внешним миром. Что означало — со всеми остальными государствами! «Самонадеянность силы» не могла не проявиться самым грубым образом, перегоравшая энергия советской военной машины не могла не искать какого-то выхода. Вторжение в Афганистан, которое вылилось в самую продолжительную войну за всю историю СССР, продемонстрировало безудержность советского экспансионизма, выросшего на дрожжах Второй мировой и Холодной войн.
Что же изменилось в советском подходе к внешнему миру со времен правления Сталина? Сохранялась гремучая смесь коммунистических идеологических установок с непреходящими имперскими замыслами. Сместилось лишь направление главного удара — с Европы на тылы «мирового империализма». Из второго тома «Архива Митрохина» (под названием «КГБ и мир») стало известно, что летом 1961 г. руководство КПСС одобрило глобальную стратегию, нацеленную на достижение победы в Холодной войне через наступление в «третьем мире» {790} . [63]
63
В томе приводится откровение главы Комитета государственной безопасности СССР А.Г. Шелепина, по представлению которого принималась новая стратегия: «Я хочу коренным образом переориентировать КГБ на международные дела, внутренние должны уйти на десятый план».
Поначалу новая стратегия сулила успех. Правители целого ряда независимых и освободившихся стран объявили о своей приверженности делу социализма, чтобы заручиться советской помощью вооружением и советниками. Впрочем, для этого достаточно было просто заявить о своей антизападной ориентации. На долгие годы СССР занял место крупнейшего экспортера вооружений и военной техники — свыше трети всех поставок в мире{791}. Показательно совместное советско-эфиопское коммюнике от 20 сентября 1978 г., в котором «революция» в Эфиопии рассматривалась как «составная часть всемирного революционного процесса». «Смотрите, — восклицал в узком кругу Брежнев, —
Сказывался геополитический импульс советско-германского пакта 1939 г., оправдавшего расчеты сталинского руководства превратить Вторую мировую войну в стартовую площадку для расширения классово-имперской экспансии Советского Союза.
Ее объектами стали Юго-восточная Азия, Ближний и Средний Восток, Африка, Центральная Америка. Преследовалась цель добиться военного присутствия Советского Союза по всему миру. Какую угрозу международному миру несла с собой глобальная версия советского экспансионизма, убедительно продемонстрировал Карибский ракетный кризис 1962 г.
Но и после этого ничто не говорило о пересмотре курса на то, чтобы переломить мировое развитие в свою пользу через интервенции в «третьем мире». Продолжением, из наиболее крупных подобных акций, и стало вторжение в Афганистан в декабре 1979 г. На этот раз понадобилось десять лет, чтобы убедиться в безнадежности попыток выиграть Холодную войну.
Безоглядная геополитическая игра роднит афганскую авантюру брежневского руководства со сталинско-молотовским фатальным решением в преддверии Второй мировой войны. К тому выбору — пакту с нацистской Германией — советская сторона шла через продолжительные закулисные «разговоры» с немцами, до поры до времени прикрывая свои подлинные намерения. Преемники Сталина так же исходили из одиозных геополитических мотивов и так же старались соблюсти скрытность своих действий. Но в обоих случаях с ясным пониманием, что это не могло не иметь самых серьезных международных последствий.
Подтверждение этому мы находим в частично рассекреченных документах Политбюро ЦК КПСС, на заседаниях которого признавалось, что интервенция в Афганистане чревата неизбежными глобальными осложнениями. Одно из таких заседаний происходило, несмотря на «неурочное время» — в субботу и воскресенье 17–18 марта 1979 г. Активно дискутировался вопрос о «наших возможных действиях» в связи с антиправительственными выступлениями в афганской провинции Герат {793} . [64]
64
Кроме заседания 17–19 марта, запротоколированные решения Политбюро по Афганистану принимались 20 марта, 12 и 21 апреля (по два решения), 24 апреля, 29 июня, 31 октября, 6, 12, 27, 29 и 31 декабря 1979 года.
Созыв экстренного заседания Политбюро, продолженного и в понедельник 19 марта, показывает, что кремлевские руководители были глубоко вовлечены в дела Афганистана, стараясь держать под контролем ситуацию в этой стране с самого начала — прихода там к власти в апреле 1978 г. доморощенных марксистских революционеров.
Члены Политбюро были едины в том, что, как выразился министр иностранных дел А.А. Громыко, «мы ни при каких обстоятельствах не можем потерять Афганистан»{794}. Чтобы этого не случилось, по сообщению министра обороны Д.Ф. Устинова, уже были «разработаны два варианта военной акции»{795}. Председатель правительства А.Н. Косыгин предлагал оставить за собой применение военной акции «как крайнюю меру»{796}.
Однако на этой стадии обсуждения вопроса кремлевские руководители все еще не решались на ввод войск. Участие советских войск в подавлении антиправительственных выступлений в Афганистане, разъяснялось в постановлении Политбюро от 12 апреля, «с одной стороны, нанесло бы серьезный ущерб международному авторитету СССР и отбросило бы далеко назад процесс разрядки, а с другой — обнаружило бы слабость позиций правительства Тараки и могло бы еще больше поощрить контрреволюционные силы внутри и вне страны к расширению антиправительственных выступлений»{797}.