Палач и Черная птичка
Шрифт:
Его рука ложится мне на затылок, и он запечатлевает поцелуй на моем лбу. Прикосновение отзывается эхом еще долго после того, как его губы исчезают.
У меня болит грудь, когда он делает шаг назад и опускает руку. Улыбка Роуэна слабая, его брови нахмурены.
— Пока, Черная птичка.
— Пока, Палач.
Я наблюдаю, как он отступает, едва не натыкаясь на людей, его глаза сливаются с моими, пока он не заставляет себя повернуться. А я все смотрю, ноги приросли к полу, руки сцеплены вместе, статуя
Только подойдя к дверям, Роуэн оборачивается. Его глаза находят мои. Я одариваю его мимолетной улыбкой. Он проводит рукой по своему лицу, и на нем остается свирепое, решительное выражение. Он делает два шага в моем направлении, но резко останавливается, его плечи опускаются, когда он достает телефон из кармана куртки. Бросив последний, обреченный взгляд в мою сторону, он принимает еще один вызов и поворачивается, чтобы уйти.
Пять минут спустя на мой телефон приходит смс-ка с номером водителя.
Я ухожу, как только получаю ее.
Когда возвращаюсь в отель, то сразу же готовлюсь ко сну и забираюсь под хрустящее постельное белье, засыпая почти мгновенно, как будто мой мозг и сердце пробежали марафон. Встаю незадолго до будильника, выписываюсь через сорок пять минут после пробуждения, выхожу из отеля «Хилтон», чтобы поехать в аэропорт «Логан», когда у меня в руке звенит телефон.
Уже скучаю по тебе.
От эмоций у меня перехватывает горло. Я долго смотрю на экран, прежде чем набрать ответ.
Я тоже скучаю по тебе.
Планы на август не сорвались? Я не обижусь, если ты не сможешь, правда.
Знаю, у тебя много дел.
Я полностью готова к отказу. А как иначе? Учитывая, что строится новый ресторан, а старый, похоже, трещит по швам, разумно ожидать, что он захочет отсрочки на год. Я буду опустошена? Конечно. Но пойму ли? Конечно.
Черная птичка…
Многоточия его входящего ответа заставляют неподвижно стоять на дорожке.
Я сам готов взорвать этот ресторан, но наши планы не изменю. Увидимся в августе.
И смени масло, ты, чертова варварша!
Я кладу телефон в карман и проглатываю жжение, подкатывающее к горлу, а затем продолжаю идти, готовая пережить следующие несколько месяцев. Может быть, готовая попробовать еще раз.
Что, если я просто попробую еще раз?
Что, если.
13
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО РАЗРУШЕНО
СЛОАН
ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ
— Блять. Я опоздала? Ты уже победил?
Роуэн бросает мимолетный взгляд в мою сторону, когда я приближаюсь
— Нет. Не победил.
— Что делаешь?
— Пытаюсь настроиться.
Я вопросительно наклоняю голову, но Роуэн на меня не смотрит. Я слежу за его взглядом, останавливаясь рядом с ним.
— Ого… это… нифига себе.
Я осматриваю полуразрушенный двухэтажный фермерский дом в Техасе, расположенный за пологим подъемом холмов, разглядываю потрепанное и выбеленное дерево, разбитые и заколоченные окна на втором этаже. Дыра с правой стороны крыши зияет в небе, как кричащая пасть, взывающая к грозе, которая затемняет горизонт. На крытом патио разбросан хлам — сломанные стулья и коробки, канистры из-под дизельного топлива и инструменты, много всего по бокам от расчищенной дорожки, ведущей к закрытой входной двери.
— Ну… уютное местечко, — говорю я.
Роуэн напевает что-то тихое и задумчивое.
— Если под «уютным» ты подразумеваешь «кошмарный», я согласен.
— Ты уверен, что он там?
Маниакальный смех и пронзительный крик мужчины предшествуют рычанию бензопилы, которая заводится внутри дома.
— Почти уверен, да.
Крики, безудержный смех и рев бензопилы рассекают воздух, который внезапно кажется слишком тяжелым, слишком горячим. Мой пульс учащается. Кровь шумит в ушах, в ритме симфонии безумия.
— Можем просто пойти выпить пива, — говорит Роуэн, на фоне в доме царит хаос. — Это делают нормальные люди, да? Ходят за пивом?
— Да…
Часть меня думает, что это мудрая идея, но я не могу отрицать волнения, которое наполняет мое сердце адреналином. Харви Мид — настоящая скотина, животное, и я хочу с ним поквитаться. Я хочу прибить его гвоздями к доскам пола в его же доме ужасов и вырезать ему глаза, хочу помешать ему отнять еще одну жизнь. Я хочу, чтобы он почувствовал то, что чувствовали его жертвы.
Хочу заставить его страдать.
Роуэн тяжело вздыхает, глядя на меня через плечо.
— Мы ведь не за пивом идем, правда?
— Да. Потом сходим.
Еще один отчаянный крик прорезает воздух, вспугивая стаю ворон и одинокого стервятника из редкой рощицы слева от тропинки. Они не уходят далеко, вероятно, уже зная, что звуки в доме сигнализируют о предстоящей трапезе.
Звук бензопилы повышается, и крик становится слабее. Как туман. Безнадежность. Это не крик, молящий о пощаде. Это всего лишь боль, как рефлекс. Человечность выветрилась, исчезла, превратилась в животное, попавшее в тиски отчаяния.