Палач и Черная птичка
Шрифт:
Я со стоном шлепаюсь в грязь, первый вдох наполняется запахом дерьма, мочи и страха.
Содержимое моего желудка расплескивается по полу.
Только когда меня перестает тошнить, я осознаю, что не одна. Кто-то рыдает в темноте.
— Адам, — произносит девушка сквозь нытье. — Он убил Адама. Я с-слышала. Он у-убил его.
Она держится на расстоянии, повторяя слова отчаянным напевом, который проникает в каждую щель моей груди. Братом, любовником или другом, кем бы ни был этот Адам, она любила его. И я знаю, каково это — быть свидетелем страданий любимого. Я понимаю ее горе и бессилие
— Да. Он убил Адама, — отвечаю я, тяжело дыша, и достаю свой телефон из заднего кармана. Он жужжит у меня в руке с сообщением, но сначала я включаю фонарик, направляя его на пол между мной и голой девушкой, прижавшейся к стене, когда она отшатывается от света. — И обещаю тебе, Адам будет последним человеком, которого тронул Харви Мид.
Я не знаю, дает ли это ей какую-то уверенность или завершенность. Может быть, однажды так и будет, но сейчас ее потеря слишком свежа, а рана слишком глубока. Ее тихие всхлипывания продолжаются, когда я переключаю свое внимание на экран, когда приходит еще сообщение.
Слоан
СЛОАН
ОТВЕТЬ МНЕ
ГДЕ ТЫ?!
Точки другого сообщения начинают мигать, когда я набираю ответ.
Я в порядке. Заперта в подвале. Правая сторона дома.
Ответ Роуэна последовал незамедлительно.
Держись, любимая. Я иду.
Я дважды перечитываю его сообщение, прежде чем заблокировать экран и прикусить губу. У меня щиплет в носу. Боль обжигает грудь. Может быть, это просто ирландское выражение, но я слышу его снова и снова голосом Роуэна, как будто он прямо здесь, в моей голове.
Держись, любимая.
— Как тебя зовут? — выпаливаю я, обращая свое внимание на плачущую девушку, которая прижимается к кирпичной стене. Она примерно моего возраста, стройная, вся в грязи.
— Я-я Отэм.
— Хорошо, Отэм, — я кладу телефон так, чтобы фонарик светил в потолок, и начинаю расстегивать кофту. — Я отдам тебе ее, но мне нужна твоя помощь.
Отэм мгновение колеблется, потом приближается неуверенными шагами. Мы не разговариваем, пока она помогает стянуть ткань с вывихнутого плеча, и хотя она на мгновение отстраняется, когда я вскрикиваю от боли, она продолжает снимать кофту. Ткань промокла и заляпана грязью, и, возможно, она не согреет ее в прохладном подвале, но, по крайней мере, она будет укрыта.
Она как раз застегивает последнюю пуговицу, когда топор проламывает двери подвала.
— Слоан, — кричит отчаянный голос Роуэна, перекрывая испуганный крик Отэм, ветер и проливной дождь. — Слоан!
Острая боль сжимает мое горло. Глаза наполняются слезами, когда я хватаю свой телефон и пробираюсь ближе к дверям.
— Я здесь, Роуэн…
— Отойди, — еще несколько ударов, двери разлетаются в щепки и падают в темноту вместе с замком и цепочкой, образуя небольшую дыру. В тусклом свете появляется рука Роуэна.
— Возьми меня за руку, любимая.
Должно быть, когда-то здесь были ступеньки, но их убрали, и мне приходится подпрыгнуть, чтобы схватить Роуэна за ладонь, проскользнув в дыру с первой попытки из-за дождя
— Обе руки, — требует он, протягивая мне ладони.
— Я не могу.
Вспышка молнии освещает лицо Роуэна, навсегда запечатлевая его в моей памяти. Его губы приоткрыты, и я почти слышу резкий вдох, когда его взгляд останавливается на моем деформированном плече и отсутствующей кофте. На его лице — страдание и ярость, нарисованные светом и дождем. Он до жути красивый, взволнованный и пугающий.
Роуэн ничего не говорит, тянется ко мне. Когда я подпрыгиваю, он ловит мою руку и крепко сжимает ее, подтягивая меня, хватая за локоть и вытаскивая из подвала.
Как только я оказываюсь на земле, дрожа, обнимаю его. Сжимаю в кулаке его промокшую кофту. Его запах окутывает меня, и я хочу сохранить этот момент, но он заставляет нас разойтись, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Ты можешь бежать? — спрашивает он, изучая мое лицо. Его глаза так и не останавливаются, когда я киваю, блуждая по выражению моего лица, как будто в поисках правды. — Ты мне доверяешь?
— Да, — говорю я, мой голос хриплый, но уверенный.
— Со мной ты в безопасности. Поняла?
— Да, Роуэн.
Мы смотрим друг на друга в последний момент, прежде чем он поднимает топор и хватает меня за руку. Снова смотрит вниз, в подвал, и, кажется, только сейчас понимает, что со мной там был кто-то еще, несмотря на то, что Отэм кричала и молила, чтобы ее вытащили на свободу.
— Оставайся здесь, — говорит он вниз, в яму, не терпя возражений, несмотря на ее рыдания. — Если будешь вести себя тихо и прятаться, он подумает, что ты уже сбежала, и не придет в подвал. Мы вернемся за тобой, как только все сделаем.
— Пожалуйста, пожалуйста, не оставляйте меня…
— Оставайся здесь, черт возьми, и веди себя тихо, — рявкает Роуэн и, больше не оглядываясь, тащит меня отсюда, игнорируя отчаянные крики, которые раздаются вслед, пока мы бежим к задней части дома.
Мы останавливаемся на углу и замираем, когда Роуэн наклоняется вперед, чтобы осмотреть тропинку к сараю. Когда он, кажется, удовлетворен, то сжимает мою руку, немного поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня через плечо. Он кивает один раз, и я едва успеваю ответить на его жест, как он ведет нас через усеянный обломками задний двор к ветхому сараю. Он первым входит туда через открытую дверь, подняв топор, но внутри пусто, если не считать инструментов, голубей и древнего трактора «John Deere». Только убедившись, что тут безопасно, Роуэн тянет меня глубже внутрь, останавливаясь у стены в точке, равноудаленной от переднего и заднего выходов.
От раскатов грома дребезжат окна и инструменты, свисающие с обшитых досками стен. Роуэн с глухим стуком роняет топор в пыль. Между нами проходит мгновение, когда мы просто смотрим друг на друга, оба насквозь мокрые и грязные.
А потом его руки ложатся на мои щеки, горячее дыхание касается моей кожи, пока его глаза исследуют детали моего лица.
Большой палец проводит по моему лбу, и я вздрагиваю. Проводит по изгибу моего носа. По верхней губе, и я шмыгаю носом, чувствуя привкус крови в горле.