Палач из Гайд-парка

Перри Энн

– Да-да, сэр, – и несчастный выбежал из холла и позвал дрожащим голосом экономку.

Питт взглянул на Телмана.

– Идите и начинайте обыск.

Инспектор, казалось, только и ожидал приказа. Он быстро направился в дом с мрачным выражением лица.

Питт посмотрел на Карвела, у которого вид был такой, будто он сейчас лишится чувств.

– Вы думаете, это сделал я? – хрипло спросил он. – Я вижу по вашему лицу, суперинтендант, что вы думаете именно так. Но почему? Почему, ради всего святого, я должен был убивать моего дворецкого?

– Боюсь, что ответ на этот вопрос, к сожалению, очевиден, сэр. Он был очень хорошо осведомлен о вашей связи с мистером

Арледжем и о вашей возможной причастности к его смерти. А если так, вы должны были очень хорошо чувствовать необходимость избавиться от него во имя вашей собственной безопасности.

Карвел попытался что-то сказать и не мог. Он долго и пристально смотрел на Питта, а затем совершенно безнадежно обхватил голову руками. Это были ужасные для него минуты.

Томас почувствовал себя грубым животным. В ушах бубнил голос Телмана, он снова слышал, как тот насмехается над его щепетильностью, он снова слышал упреки Фарнсуорта в том, что он, Питт, ведет себя безответственно, не исполняя свой прямой долг перед вышестоящим начальством, которое ему доверяет и повысило в должности, и перед подчиненными, от которых он сам ожидает послушания, но прежде всего перед обществом. Оно имеет право надеяться на то, что полиция не жалеет усилий ради его безопасности и что он должен пренебречь ради долга своими личными симпатиями и антипатиями, своими личными понятиями о совести и жалости. Он сознательно пошел на эту службу, со всеми ее почестями и преимуществами. И не исполнять свой долг, делать меньше, чем от него требуется, – это предательство.

Суперинтендант взглянул на жалкую фигуру Карвела. Что же случилось? Какие бурные чувства тот должен был испытывать, чтобы убить человека, которого так любил? Это могло произойти, если его отвергли; или потому, что связь естественно сошла на нет, или Арледж нашел кого-то другого.

Но почему сначала погиб Уинтроп? Возможно ли, что он был этим другим?

Каким-то образом обо всем этом узнал кондуктор омнибуса, не в ту роковую ночь, а в другое время. Ну и конечно, высокомерно-насмешливый Скарборо тоже все знал. Томас попытался представить себе сцену: вот дворецкий выкладывает хозяину, что знает все, при этом стоит очень прямо и напыщенно, со своими великолепными икрами в шелковых чулках, сияющими пуговицами и тесьмой, и высокомерно кривит рот. И он, конечно, совсем не догадывался, что хозяин убьет и его тоже.

Но это же глупо. Ведь хозяин к тому времени убил уже троих. Как мог Скарборо быть настолько слеп и доверчив и не обращать внимания на человека, которому он угрожает и который уже трижды убийца? Почему не оказал ему никакого сопротивления? Ведь Скарборо был в два раза массивнее Карвела и на несколько дюймов выше. И любую схватку один на один выиграл бы с легкостью. Надо будет спросить у экспертов, есть ли еще какие-нибудь раны у Скарборо на теле. Может быть, его ударили ножом прямо в сердце или что-нибудь в этом роде…

Телман уже начал обыск. Начнет ли он с опроса или осмотрит сначала дом в поисках того места, где совершено убийство? Или, может быть, разыскивает сейчас какую-нибудь повозку, в которой Карвел перевез бездыханное тело в парк? Или нашел орудие убийства? Очевидно, у Карвела оно было где-то спрятано с самого начала. Смертоносное оружие. Был ли он настолько уверен, что хорошо спрятал его и его никогда не найдут там, где он его спрятал? А если найдут, то все равно на него не подумают?

– Мистер Карвел?

Тот не шелохнулся.

– Мистер Карвел?

– Да?

– Когда в последний раз вы видели Скарборо живым?

– Не знаю. – Карвел поднял голову. – Возможно, за обедом… Вы должны

спросить об этом у слуг, они могли видеть его позднее, чем я.

– Это он запирал входную дверь вчера вечером?

– Я действительно ничего не знаю, суперинтендант. Вчера была заупокойная служба по Эйдану. Вы думаете, я сильно беспокоился о том, кто запрет дверь? Да, по мне, она могла быть и совсем не заперта.

– А как долго Скарборо состоял у вас на службе?

– Пять лет… нет, шесть.

– Вы были им довольны?

Карвел задумался.

– Свои обязанности он выполнял хорошо, если это вас интересует. А если вы хотите знать, нравился ли он мне как человек, то нет, не нравился. У него было много недостатков. Но он отлично управлял хозяйством. – Карвел рассеянно уставился на Питта. – У меня никогда не было никаких проблем в этом отношении. Еда подавалась точно в назначенный срок, всегда хорошо приготовленная, и счета были в полном порядке. Если и бывали какие-то неприятности в доме, то я о них ничего не знал. У меня есть друзья, которые постоянно жалуются на тот или другой аспект ведения хозяйства. Но мне никогда не давали повода для жалоб. А если он иногда насмешливо скалил зубы, то я не придавал этому значения. – На губах у него показалась легкая насмешливая улыбка, словно он смеялся над самим собой. – И еще он прекрасно устраивал приемы. Всегда точно учитывал, сколько и каких гостей будет на обеде или приеме, и мне ни о чем не приходилось заботиться самому.

Наверху по лестничной площадке прошла горничная, но Карвел ее, по-видимому, не заметил, а также не обратил внимания и на звуки, которые раздавались из-за обитой зеленым сукном двери в конце холла.

– Мне просто достаточно было сказать: «Скарборо, в следующий вторник вечером я хочу пригласить к обеду десять человек. Проследите за этим». И он все исполнял и обеспечивал изысканное меню по вполне разумной цене. В случае необходимости он нанимал дополнительный штат обслуги, и это всегда были почтительные, усердные и честные люди. Да, он был чертовски высокомерен, зато хорошо справлялся со своим делом, и я ему все прощал. Не знаю, удастся ли мне найти ему хорошую замену.

Питт на это ничего не ответил.

Карвел внезапно осекся и рассмеялся сдавленным смешком, который перешел во всхлип.

– Но, возможно, меня повесят, и, значит, мне не о чем будет беспокоиться.

– Это вы убили Скарборо? – тихо спросил Питт.

– Нет, я не убивал его, – совершенно спокойно ответил Карвел. – И прежде чем вы спросите об этом, отвечаю: не имею ни малейшего понятия, кто бы мог это сделать и почему.

У него был жалкий, несчастный, потрясенный вид. Томас допрашивал его еще минут десять, но не узнал ничего такого, что помогло бы понять Карвела получше. Он оставил его понуро сидящим в холле и пошел к Телману.

Он нашел инспектора в комнате для слуг. По сравнению с холлом это было помещение поменьше, но очень удобно обставленное, и здесь приятно пахло лавандой и восковой мастикой. Запах готовящегося завтрака заставил Питта вдруг почувствовать, как он голоден.

Бледнолицый лакей быстро вскочил и стал по стойке «смирно». Горничная из верхних комнат плакала, в руке у нее была тряпка для пыли, а к стене она прислонила щетку. Экономка сидела, вытянувшись в кресле с деревянной спинкой, с ключами у пояса, с чернилами на пальцах – очевидно, она занималась счетами; лицо у нее было такое, словно на тарелке перед ней лежало нечто неприличное. Служанка из посудной и кухарка отсутствовали. Кухонная девушка, с черным пятном сажи на рукаве, стояла перед Телманом вся в слезах, но лицо ее выражало упрямство.