Пальцы женщины

Ривкин Шепард

– Откуда ты знаешь, что он уходит в отставку?

Мак-Картни положил свою галету. В его глазах был упрек.

– Это не трепотня, Пабло, я уверяю тебя. Мне это сказа один паренек из конторы инспектора шефа.

– До свидания, Мак.

– Салют.

Теперь это имело смысл. Почему Ханрахан рекомендовал меня? Главный комиссар только шесть недель будет еще выполнять свои обязанности. Если рекомендация Ханрахана окажется неоправданной, на руках окажется таинственное дело мертвой женщины, которую смогут объявить неизвестной и пропавшей. Ничего более. Это недостаточно

для того, чтобы осудить инспектора шефа, в остальных делах весьма компетентного.

И если главный комиссар будет считать, что предположения Ханрахана лишены смысла, он тоже не станет печалиться об этом. А почему бы ему делать это? Главный комиссар скоро сможет спать спокойно, не рискуя быть разбуженным в экстренных случаях. Мое уважение к Ханрахану еще больше увеличилось.

6

Войдя в зал ожидания, я увидел Тилли. Он сидел на старой кушетке из красной кожи, где люди в чине лейтенантов и капитанов обычно сидели перед тем, как им предлагали подать в отставку или объявляли им выговор с дисциплинарным взысканием. Тилли нервно постукивал себя по колену. Его галстук съехал в сторону.

– Что тут такое происходит?
– спросил я.

– Разве я знаю, боже мой!

Я подождал немного, вскоре Ханрахан вышел из своего кабинета. Он пошел прямо на меня.

– Вы говорили об этом деле с репортерами?

– Нет, сэр.

– Они не перестают атаковать комиссара. Мы с ним спорили: он уверен, что слух пошел от вас.

– Так вот, это не верно.

– А как идут дела?

– Грандиозно.

– Я меньшего и не ожидал от вас. Я совершенно уверен, что вы будете в силах разрешить эту тайну.

– Я тоже так думаю.

– Пока.

– Пока, сэр.

Он вернулся в свой кабинет.

– Что это его так дергает?
– спросил Тилли.

– Амбиция, ненависть и нехватка денег, - ответил я.
– Салют.

Он следил за мной взглядом, пока я не вышел из залы. Вероятно, у меня был вид человека, теряющего педали. Это объясняло почему у Ханрахана был такой довольный вид, когда он возвращался в свой кабинет. Я очень любил Тилли и, если бы я немного лучше себя чувствовал, я бы рассказал ему всю историю, чтобы развлечь его. Но у меня было собачье настроение.

Он дал мне уйти. Потом быстро догнал меня.

– Подожди, - сказал он. Он достал из своего пластикового бумажника рапорт об "исчезнувших" людях.
– Я нашел одну женщину, которая отвечает твоему описанию. Богатая, между тридцатью и сорока годами. Я советую тебе побыстрее отыскать ее и жениться, и стать богатым. Тогда твое настроение может быть улучшится.

Я проворчал благодарность и посмотрел на этот рапорт. На верхней строчке было написано: НЕ СКЛАДЫВАЙТЕ ЭТОТ РАПОРТ. Я сложил его.

Я расправлю его немного позднее, когда у меня будет к тому настроение. Я всегда смогу позабавиться таким образом.

7

Катарина Сааведра и Карвайал, герцогиня де Бейар, 367 Восточная улица. Тридцать три года. Шестьдесят килограмм. Метр семьдесят. Зеленые глаза.

Будучи крестьянского происхождения, меня забавляла мысль о том, что я буду интервьюировать эту дорогую и нежную маркизу.

Прибыв

в резиденцию Сааведра и Карвайал, я нажал на пуговку звонка. Она находилась снаружи кованной металлической решетки испанского стиля, перед тяжелой дверью из полированного стекла. На большой бронзовой доске было написано имя владелицы. Под именем красовался ее герб. Сверху него было написано: "я и король", а не "король и я". Может быть потому этот парень и находился в ссылке.

Прошло некоторое время. Я выкурил половину сигареты за это время и звонил четыре раза. Я повернулся и увидел, по крайней мере, трех женщин, одетых во все черное и которые носили простое жемчужное ожерелье, которое стоило года моего жалования. Потом я услышал стук каблучков по мраморному полу.

Вместо ожидаемого дворецкого или горничной дверь мне открыла женщина, одетая во все оранжевое. Ее длинные черные волосы были перекинуты на плечо и перевязаны лентой. На шее у нее было ожерелье из изумрудов, а в руке был "Таймс", открытая на странице финансовых объявлений. В другой руке, на которой все пальцы были целы, она держала большой стакан с апельсиновым соком. Она тщательно закрыла полированную решетку и холодно посмотрела на меня. На указательном пальце у нее было кольцо с изумрудом того же стиля, что и ожерелье.

– Здравствуйте, - сказал я.

Ее взгляд спустился до моих ботинок. Она поднесла свой стакан к губам. Потом ее взгляд очень медленно стал подыматься. У нее были длинные тонкие пальцы настоящей аристократки.

Слава богу, мои ботинки были начищены. Еще немного и я стал бы вытирать их своим обшлагом.

– Кто вы такой?
– спросила она с совершенным спокойствием.

Она подняла свой стакан и сделала еще глоток. Выпила не спеша. Этот жест заставил колыхнуться ее грудь. Под ее оранжевым платьем ничего не было надето.

– Я нахожусь в резиденции мистера Сааведра и Карвайал?

Ее глаза на мгновение повернулись в сторону бронзовой пластинки над моей головой. Они выражали полнейшее презрение.

– По всей вероятности, - сказала она.

Я почувствовал, что краснею, и протянул свою бляху. Она покачала головой.

– Ваше удостоверение личности, - сказала она.

Я вытащил свою карточку и она посмотрела на фотографию. Она сделала мне знак пройти. Идя следом за ней, я вдыхал смесь запахов хорошо вымытой кожи и дорогих духов, которые можно вдыхать только между 60 и 90 улицами Юго-Востока 5-ой и Лексингтон авеню.

Она направилась в помещение, в котором можно было поместить всю мою квартиру, поставить два кадиллака и еще что-нибудь. Она немного пошатывалась и я понял, что она пила не чистый апельсиновый сок.

Пол был покрыт толстым зеленым ковром, под цвет ее изумрудов. Все было подобрано так, что взгляд не останавливался на одном предмете, а невольно переходил на другой. Она села на диван, обитый желтым шелком, который великолепно гармонировал с ее кожей, и сделала мне знак сесть около нее. Не очень близко. Это был большой диван. Я сел на расстоянии метра от нее и откинулся назад. Эта была самая комфортабельная комната, которую я когда-либо видел.