Пальцы женщины
Шрифт:
Хозяйка дома неожиданно встала со своего места, села в кресло напротив меня, поставила свой стакан на маленький столик маркетри и скрестила ноги. Колени ее были открыты.
Она рассматривала меня с легкой улыбкой. На одном конце маленького столика стояли шахматы из слоновой кости, на доске также из слоновой кости, а рядом с ними стоял большой стеклянный сосуд наполненный жидкостью, которая не имела ничего общего с апельсиновым соком.
Позади нее, на стене висел Буше или Фрагонар: на ней была изображена голая женщина с розовой атласной кожей. Херувим,
– Итак?
– спросила она, полузакрыв глаза.
– Это Буше или Фрагонар?
– Буше.
– Она открыла большие глаза.
– Вы хотите выпить что-нибудь?
– Я на службе, спасибо.
– Сделайте исключение.
– Никаких исключений.
– Просто апельсиновый сок?
Я ответил, что это было бы отлично. Она вышла из комнаты, а я еще больше откинулся назад. Она вернулась и налила мне стакан из другого стеклянного сосуда.
– Вам нравится моя голая дама?
– Я люблю голых дам.
– Естественно.
Она медленно рассматривала меня. А так как во мне было метр восемьдесят, это заняло некоторое время.
Я сделал хороший глоток. Молоко тигра. Я решил много не пить.
– Мадам Сааведра, - сказал я.
– О, герцогиня, - проговорила она с легкой неприязнью.
– Дайте мне возможность прежде всего рассказать вам об ее муже. Это благородный испанец. Он очень гордится своим родом, начинающимся с 1327 года. Он также маркиз Габралеон и князь Венальзацас. Так что герцогиня, также и маркиза и княгиня.
– Естественно, - сказал я.
Она наморщила брови, но я смотрел на Буше.
– Он любит сидеть между двумя стереофоническими громкоговорителями и во всю мощь запускать Вагнера. Он любуется мощью немцев. Он вложил крупный капитал в заводы Западной Германии. Он коллекционирует ножи всех стран и интересуется телепатией.
– Непохоже, чтобы вы любили этого герцога, - заметил я.
Она сделал глоток и ответила:
– Он не очень любит женщин.
Я решил, что она сестра герцогини или секретарь семьи из фамилии разорившихся аристократов, и что она пользуясь отсутствием герцога и герцогини, позволяет себе немного пошутить.
– Он очень богат. Он дает ей много драгоценностей и много денег и она решила не покидать его.
– Естественно.
Я позволил себе в своем тоне высказать некоторую неприязнь и она это тотчас же почувствовала.
– Вы мне кажетесь проходимцем и дерзким человеком.
– Если вы не возражаете, вернемся к делу.
Ее глаза засверкали. Потом она пожала плечами.
– Очень хорошо. Вернемся к этой противной герцогине. Однажды, когда ей стало невыносимо скучно, она просто ушла, не взяв с собой ровно ничего. Она прошла в банк, взяла несколько тысяч долларов из кофра, который она бережно хранила и на самолете улетела в Оскос Риос.
Я вступил в разговор.
– Оскос Риос? А потом?
– На Ямайку. Вы никогда об этом
– Она хотела отомстить мне.
– Очень хорошо, - любезно проговорил я.
– Я никогда об этом не слышал. А потом?
– Она очень хорошо провела там время. Она познакомилась там с одним английским офицером, род которого на один век был старее рода ее мужа. Так что, она с огромным удовольствием спала с ним.
Когда она дошла до этого места своего повествования, я решил, что я, может быть, не так уж умен, как думал.
Я аккуратно поставил свой стакан.
– Скажите мне, случайно...
– начал я, но она перебила меня.
– Я приехала вчера, - сказала она, вставая с некоторым трудом с места, - и узнала, что мой муж объявил о моем исчезновении. Что же вы об этом думаете?
– закончила она с триумфом в голосе.
– Не слишком то много, - ответил я.
Это ей совершенно не понравилось. Каждый любит считать себя способным поразить другого.
Я попросил у нее разрешения позвонить по телефону. Она изумрудом указала мне направление. Я набрал номер телефона.
– Салют, Тилли, - сказал я.
– Ты можешь вычеркнуть Катарину Сааведра и Карвайал.
Герцогиня устанавливала пластинку.
– Каким образом? Она умерла?
– Нет, Лео, - ответил я.
– Она отправилась в Оскос Риос.
Я повесил трубку. Молоко тигра, как я и думал. Сосуд, вероятно, содержал чистую водку и только был подкрашен апельсиновым соком. Герцогиня покачивалась в такт танцу. Она раскрыла объятия.
– Нет, спасибо, - сказал я.
– Вы должны. Ваш главный комиссар член того клуба, Центрального Атлетик, что и мой муж. Они вместе играют в скеч и бадминтон. Я пожалуюсь ему, что вы были невежливы со мной. Словом... если вы не будете танцевать со мной.
– Я ухожу, спасибо, - сказал я вставая.
– Это для вас такой труд?
– Почему вы не подыщите себе какую-нибудь работу?
– Я была бедной и я была богатой, как сказал кто-то неизвестный, и поверьте мне, быть богатой лучше. Вы будете танцевать?
– У меня работа.
– Я вам дам столько работы, сколько вы захотите, - сказала она.
Ее бедра покачивались в такт музыке и были очень выразительны. Эта женщина была лучшей из всех, которых я знал до сих пор. И кто сможет что-либо узнать? Кто будет в курсе дела? Я думаю, никто, в том числе и ее муж, этот человек, который играл с главным комиссаром в скеч. Будет лучше, если я буду играть с людьми моего ранга.
– Был очень счастлив вами познакомиться с вами, - сказал я. Благодарю вас за питье.
Она позволила мне выйти из комнаты, но когда я дошел до входной двери, она догнала меня: она сняла свои туфли и бесшумно подошла ко мне по мраморному полу.
– Трус, - сказала она.
– И какой еще, - ответил я.
Она с такой силой захлопнула за мной дверь, что толстое стекло задрожало.
8
– Это кислота, - заявил Келси, очень довольный собой.
Я смотрел на него ничего не понимая.