Палестинские рассказы (сборник)

Ривлин Влад

– И этот ребёнок, – продолжал между тем Нив. – Ведь ребёнка поселенцев я бы не посмел тронуть. Я тоже прекрасно это понимал. – А на этом я мог сорваться, потому что он – чужой. Я знал, что могу на нём сорваться, поэтому и схватил его. Мне нужно было выплеснуть на кого-то свою досаду, своё бессилие, своё унижение. И я нашёл его, этого ребёнка… Омри, мы делаем не то, что нужно. Мы делаем что-то нехорошее… – Нив сделал паузу и снова продолжил: – А как всё это исправить?

– Просто поступать так, как велит тебе совесть, – ответил я.

– А если то, что говорит тебе совесть, противоречит приказу? – спросил Нив. – Что важнее, совесть или приказ? И почему приказ должен противоречить совести?.. Мы всё оправдываем одной причиной: если сегодня мы уйдём из Хеврона,

то завтра они придут к нам в Иерусалим. Мы всё время повторяем это как мантру, как заклинание, как оправдание. Но мне почему-то думается, что мы там, в Хевроне, за тем, чтобы здесь никто не чувствовал продолжающейся там войны, чтобы тем, кто здесь, было удобно делать вид, будто ничего не происходит. А чтобы этого не замечали и мы, нам предоставлен этот отпуск. Тебе помогает отпуск? – спросил меня Нив.

– Без отпуска я бы давно уже свихнулся, – ответил я.

– А мне – наоборот, – сказал Нив, – я раздваиваюсь всё больше. Там – война, хотя все мы стараемся делать вид, что ничего не происходит даже там, в Хевроне. А здесь – мир и обычный, вполне современный город. И сидя здесь, мы совершенно забываем, что расстояние до Хеврона, где начинается совсем другая реальность, призрачно!.. Нас с тобой учили всегда быть сильными, – продолжал Нив. – И у нас нет другого выхода, потому что «или мы их, или они нас». Но… Ты видел вчера глаза этого ребёнка?

– Видел, – ответил я

– Что он хотел нам сказать? Ты его понял? – спросил Нив. – Конечно, понял. Да ведь и ты его понял. Проблема не в нём, а в нас.

Нив как будто всё время спорил с самим собой, недоверчиво прислушиваясь к себе. Мы сидели ещё очень долго, пили пиво и смотрели на волны. Была уже глубокая ночь, я чувствовал себя уставшим и испытывал противоречивые чувства от разговора с Нивом. И тут я увидел входящую в кафе Нету. Не знаю, как она нашла меня, но я был очень рад ей. Я устал от всех вопросов и чувства вины, и Нета явилась для меня избавлением от всего этого. Она подошла к нашему столику и, сдержанно кивнув Ниву, села напротив нас, не говоря ни слова. Она никогда не вмешивалась в мужской разговор и сейчас тоже сидела молча, всем своим видом однако давая понять, что нам пора.

– Ладно, поздно уже, – сказал я, – нам пора. Тебя подвезти? – спросил я Нива.

– Сам доберусь, – ответил Нив. – Спасибо, что приехал. Извините, что нарушил ваши планы, – обратился он к Нете с виноватой улыбкой. Нета в ответ улыбнулась.

– Я всё понимаю, – ответила она. Мы попрощались с Нивом и поднялись из-за стола.

– Слушай, а может, того мальчика и не было вовсе? – вдруг спросил Нив. – Может, это был всего лишь фантом?.. Как-то странно он смотрел на нас… – и Нив внимательно и в то же время с надеждой посмотрел на меня.

– Был, – уверенно ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Наблюдательный пункт

С Мухаммадом абу Бакром я был знаком не один год. Впервые я появился в его доме, когда ещё только начинал службу. Это было задолго до начала второй Интифады. В то время я был уже командиром отделения, и однажды мы получили приказ проверить все дома в деревне Дир Иссауа. «Проверить» означало провести тщательный обыск в каждом доме на предмет наличия подозрительных лиц и оружия. Во время обыска мы старались ничего не повредить и не сломать из мебели или других вещей. Но после каждого такого обыска всё в доме было перевёрнуто вверх дном. И делалось это не только для того, чтобы убедиться, что в доме нет террористов и оружия. Таким образом мы пытались убедить местных жителей отказаться от поддержки тех, с кем мы воюем.

Дом Мухаммада находился на самом высоком месте в деревне, и это обстоятельство определило его судьбу. Во время частых рейдов в деревню этот дом каждый раз использовался нами как наблюдательный пункт. Дом был большой, просторный. Мухаммад начал строить его много лет назад, когда ещё только женился. Он был мастер на все руки и мог сам построить дом из любых подручных материалов, прямо на пустом месте. Так он и выстроил свой дом – из разбросанных

по всему склону камней. Он был каменщиком от Бога. Кроткий и упрямый, смиренный и несгибаемый – таким был этот человек. Его жена принадлежала к хамуле (несколько семей объединённых родством и ведущих общее хозяйство), с которой родители и родственники Мухаммада вели долгую и ожесточённую войну. Но арабских Ромео и Джульетту это обстоятельство не остановило. Родственники их браку препятствовать не стали, но и не приняли молодых.

– Живите как хотите, – только и сказал тогда Мухаммаду отец. Примерно то же сказал молодым и отец невесты. Это означало, что на помощь родственников молодым рассчитывать не стоит. Мухаммад ни на кого и не рассчитывал. Выбрав пустынный холм вблизи деревни, он на самой его вершине стал строить дом из разбросанных повсюду камней – единственного, что здесь было в изобилии. Беременная жена Мухаммада таскала камни и раствор, в то время как он строил дом. К рождению их первенца дом был готов, и молодая семья справила новоселье. Мухаммад работал с раннего утра и до глубокой ночи. Он был отличным мастером, и его работа ценилась повсюду. Не было такой работы, которую он не мог бы сделать – Мухаммад владел всеми строительными специальностями. По мере того, как увеличивалась его семья, рос и дом Мухаммада. Перед домом он посадил цитрусовые, разбил небольшую оливковую рощу и огород. Со всем этим хозяйством управлялась жена Мухаммада – Надия. Ей помогали подрастающие дети.

Когда мы впервые встретились, у Мухаммада и Надии было уже тринадцать детей и сорок пять внуков. Мухаммад был одним из самых уважаемых людей в деревне. И не только потому, что своими руками он построил огромный дом, похожий на дворец, а голый холм превратил в плантации цитрусовых и оливков. И даже не за то, что отвергнутый родственниками, он сумел свою маленькую семью превратить в настоящую хамулу. Будучи человеком простым, он обладал житейской мудростью. Он умел обходить острые углы, не теряя при этом собственного достоинства, и мог быть совершенно бескомпромиссным, отстаивая собственное мнение. Он всегда мог дать хороший совет, и к его мнению прислушивались все: и молодёжь, и старейшины. Он никогда и ни на кого не повышал голос и вообще говорил очень мало. Но если говорил, то что-то очень важное и нужное. Не случайно именно он положил конец многолетней вражде между хамулами, к которым принадлежали он и его жена. Неприятие родственников, которым их встретили поначалу, сменилось изумлением, потом восхищением и наконец всеобщим уважением. Его слово имело большой вес в деревне ещё и потому, что он умел разрешать самые сложные конфликты и к нему обращались не только местные жители, но и представители военной администрации в особо щекотливых ситуациях, когда не хотели обострять и без того непростые отношения с местным населением. Впрочем, так было только до начала второй интифады. С её началом правила изменились и все ставки с обеих сторон делались только на силу.

Когда мы впервые появились в его доме, он вёл себя вежливо, несмотря на поздний час, был предупредителен, но при этом не терял чувства собственного достоинства. И хотя у нас были фонари – в доме, как и в большинстве домов здесь, не было электричества или же оно подавалось от генератора, работающего на солярке – Мухаммад взял старую керосиновую лампу и повёл нас по всем комнатам, показывая где, что находится.

– Осторожнее, здесь ступени, – предупреждал он, каждым жестом и каждым словом давая нам понять, кто в доме хозяин. Вся большая семья Мухаммада в это время собралась в одной из комнат огромного двухэтажного дома. Обыскав весь дом, мы не нашли ничего подозрительного, кроме кухонных ножей. Да и следов пребывания подозрительных мы в доме не обнаружили. Ещё в самом начале он вынес нам кувшин холодной воды и стаканы. По древнему арабскому обычаю, воду предлагают тому, кому следует поскорее уйти. Впрочем, день был жарким, как и большая часть дней в наших краях, так что вода была очень кстати. После этого визита в дом Мухаммада мы наведывались ещё не раз. Мне было стыдно перед хозяевами дома на вершине холма.