Палестинский роман
Шрифт:
— Я знаю, кто убил Де Гроота, — сказал он. — Сауд тут ни при чем, это сделали евреи.
— Какие евреи? — переспросила Джойс. Она, похоже, ничуть не удивилась.
— Евреи, которым нужно было, чтобы он замолчал.
Он достал из кармана скомканный лист бумаги и стал его расправлять на кровати.
— Почитай вот это.
Джойс, похоже неохотно, взяла письмо. Поднесла поближе к свету.
— Евреи убивают еврея, — говорил Блумберг, пока она читала. — Это же ни в какие ворота не лезет…
Джойс держала письмо почти над самой лампой, уголок едва не касался
— Ты что творишь? — испугался Блумберг.
Она опускала руку с листком все ниже к огню, но в последний миг, передумав, убрала от лампы.
— Что собираешься делать? — спросила она.
— Отдам его Россу, когда вернется. Вместе с этим. — Он извлек из кармана серебряную пуговицу и показал ее Джойс: — Де Гроот сорвал ее с одежды убийцы. Сауд нашел ее в нашем саду.
Джойс взяла пуговицу, с минуту подержала ее на ладони и вернула вместе с письмом. В какой-то миг Блумбергу показалось, что она хочет сжечь письмо. Или нет?
Джойс села на кровать. На стене у нее за спиной колыхалась гигантская тень.
— Помоги мне найти Роберта Кирша. Пожалуйста, Марк! Мне некого больше просить. Это очень важно.
Блумберг на минуту задумался, затем нагнулся и подобрал с пола страницу «Палестинского бюллетеня», о которую вытирал кисти. Поднес запачканную краской газету поближе к свету.
— «Муж разыскивает пропавшего любовника жены», — прочел он.
Они заснули не раздеваясь, а потом, проснувшись, вдруг сорвали с себя все и набросились друг на друга, отчаянно и исступленно. Наутро казалось, что все это было во сне, а не наяву. Блумберг был близок с женой впервые за много месяцев и, возможно, в последний раз в их совместной жизни. Потом они лежали рядом, в поту и сперме — кажется, Джойс прижималась к нему, засыпая, потом он к ней. На рассвете Блумберг натянул на них тонкое одеяло, а когда во сне Джойс повернулась к нему спиной, обнял ее и нежно поцеловал в шею.
Их разбудил громкий стук в дверь, Блумберг натянул шорты и пошел открывать — солнечные блики, как желтые птички, метались у него под ногами.
Вернулся Аттил с двумя полицейскими.
— Прошу прощения, — сказал он, — но мы за госпожой Блумберг, хотим ей задать пару вопросов. Пожалуйста, не беспокойтесь. Надеюсь, это не займет много времени.
— Вопросов о чем, позвольте спросить?
Джойс сидела на кровати, кутаясь в простыню.
— Сейчас выйду, — произнесла она чуть ли не с облегчением.
Аттил вывел своих людей, чтобы она смогла одеться.
— Объясни скорей, что происходит, — сказал Блумберг.
— Не могу, — ответила она, впопыхах надевая заляпанное белое платье, в котором была накануне. — Марк, найди Роберта Кирша. Пожалуйста. Я знаю, он может мне помочь, и кроме того, я должна ему кое-что рассказать.
— Помочь в чем? Что ты натворила?
Аттил забарабанил в дверь и слегка ее приоткрыл:
— Госпожа Блумберг, вы готовы?
Джойс поцеловала Блумберга в губы.
— Найди его, — сказала она и выбежала навстречу конвою.
Блумберг вышел следом: Джойс уже бежала к полицейской машине,
— Как вы смеете! Что, черт побери, вы делаете? Джойс! Джойс! Сволочи.
Аттил шепнул конвойному, чтобы придержал Блумберга — тот уже лез в драку. Остальные залезли в машину. Полицейский повалил Блумберга на землю и быстро запрыгнул в машину.
«Форд» дал задний ход. Блумберг поднялся на ноги и кинулся к своей машине, чуть прихрамывая и путаясь ногами в высокой траве. В отчаянии поднял большой камень и запустил им в облачко пыли на дороге. «Форд» был уже далеко. Включил зажигание. Двигатель несколько раз чихнул и заглох. Чувствуя полную беспомощность, тупо уставился перед собой. Во что Джойс могла вляпаться? Неужели он не заметил чего-то настолько очевидного, что всем бросалось в глаза? Может, из-за романа с Робертом Киршем натворила дел? Все это не укладывалось у него в голове. Он достал из кофра с инструментами заводную ручку, подошел к капоту и три раза крутанул двигатель, тот взревел и умолк. Что в машине нет бензина, Блумберг сообразил только спустя десять минут.
Блумберг добрался до полицейского участка лишь через два часа: всю дорогу до центра города шел пешком. Он весь взмок, в горле пересохло. В приемной толпился народ, говорили сразу на трех языках. Разгоряченные просители, евреи вперемешку с арабами, осаждали окошко дежурного, требовали, умоляли, размахивали бумагами. В этом гаме Блумберг едва различал собственный голос. Когда ему наконец удалось пробиться вперед, сидевший за столом сержант, угрюмый и безразличный, заявил, что Джойс сюда не доставляли и он не знает, где она может быть. Он предложил Блумбергу посмотреть, не стоит ли возле участка автомобиль Аттила. Блумберг так и сделал, но машины нигде не было видно. Блумберг вернулся в приемную и опять протолкался к окошку:
— Где мне найти капитана Кирша? Хоть это подскажите.
— Кирша? Понятия не имею. Может, в еврейской больнице.
Из глубины комнаты кто-то окликнул сержанта по-английски:
— Эй, Мэтьюс, что там с понедельничной аварией?
Сержант вместо ответа поднял вверх два пальца.
— Кто-нибудь здесь в курсе, где он? И где мне найти свою жену?
Мэтьюс, с недовольной гримасой, крикнул полицейскому, только вошедшему с улицы:
— Чарли, случайно не знаешь, где сейчас наш капитан Кирш?
— Говорят, отправился на Кипр с симпатичной медсестрой.
— Источник надежный?
— В этом-то поганом месте?
Мэтьюс опять переключился на Блумберга:
— Ну, вот вам и ответ. — Он подмигнул. — Иногда стоит получить пулю.
Мужчина, напиравший сзади на Блумберга, просунул руку в окошко и выложил кучу бумаг. Этот уловкой воспользовались и другие, и Блумберг моментально стал походить на осьминога — вместо щупальцев вокруг него колыхались руки облепивших его незнакомцев.