Палитра счастья
Шрифт:
— Вот это, например, из винограда сорта Негретт. Одно из моих любимых. Негретт часто купажируют с Мальбеком, Каберне и Сира, но я люблю, чтобы Негретта было как можно больше, по традиции.
Ян рассказал ей ещё о нескольких сортах винограда выращиваемого в Тарне, посветил в некоторые секреты виноделия, о которых имел представление.
— Ну, всё, Эва, сейчас мы посетим художественно-археологический музей Сен-Реймон, Музей Августинцев, — он бросил взгляд на часы, — Ну и Фонд Бамберга.
— О, да! Дега, Дюфи, Матисс, Боннар, Ян ты не можешь
— Да, я и не думал, но нам всё равно нужно поторопиться, Эва.
— О, нет! Медлительность — это не про меня. Мы сейчас с тобой вихрем пронесёмся.
— И в Тарн… — добавил он.
— И в Тарн… — согласилась Эва.
Они забрали сумки из камеры хранения и сели в такси. Впечатление от пережитых эмоций навалилось усталостью, как только Эва села в машину и прислонилась к мужскому плечу. Ян развернулся, чтобы ей было удобнее и, обняв её, прислонил к груди.
Солнце медленно скрывалось за горизонтом, за окном темнело, поэтому было не жалко, что она пропустит что-нибудь интересное.
— Почему ты не позвонил, чтобы нас встретили?
— Зачем? Мы и сами можем добраться. Тем более я не знал, с какой скоростью ты будешь носиться по музеям.
— Да, это точно. Зависит от обстоятельств. Я и сама не знала, — она отвечала сонно, а глаза сами собой закрывались.
— Поспи, нам ехать минут сорок, самое большее пятьдесят. Так, что отдохни пока.
— Угу, — пробурчала Эва и забылась на мгновение.
Или ей так показалось, потому что, только закрыв глаза, она почувствовала поглаживание по спине и услышала тихие слова. Она дёрнула плечом, отмахиваясь, но это ей не помогло. Кто-то настойчиво жужжал у уха, мешая досмотреть чудесный сон.
— Эви, просыпайся. Мы приехали.
Слово «приехали» немного привело её в чувство. Она с трудом отстранилась и потёрла сонное лицо. Едва ли что-то соображала, когда он выволок её из такси, так и застыв на месте, наблюдая, как Ян вытащил сумки из багажника и отправил машину.
— Это всё вино, — сказала она, прислонившись к его груди, вернее, оперевшись на него как на столбик.
— Не льсти себе, Эви, ты такая всегда после сна, и даже хуже, — лениво изрёк Ян, добившись, того чего хотел, Эва встрепенулась и угрожающе сощурила глаза. Ещё секунда и упрёт руки, в боки, выражая протест.
— Вот ты и проснулась, — засмеялся он, привлекая её за талию и двигаясь в сторону усадьбы.
— Невозможный ты. Тебе бы только меня позлить, да?
— Да, это я люблю, очень люблю, просто обожаю.
— Циник, — притворно обиженным тоном выразилась она.
Только сейчас Эва заметила, что они стоят у огромных открытых решетчатых ворот, на дорожке посыпанной гравием. Широкая длинная аллея вела к красивой провансальской усадьбе, освещённой уличными фонарями в художественном стиле. По сути это были женские и мужские скульптуры, и даже детские, в разных позах держащие светящие шары.
— Ух, ты! Как красиво… —
— А, что, сюда нельзя въезжать? Почему мы не подъехали прямо к дому?
— Можно. Почему, нет… Я решил, тебя немного взбодрить после сна, а то бы мне пришлось тебя затаскивать в дом.
— Это точно. Правильно сделал, воздух здесь такой чудесный, чистый.
Они добрели к парадному входу, но он оказался закрыт.
— Пойдём, зайдём с кухни, тот не закрывают до поздней ночи, если я не ошибаюсь.
Эва поёжилась и замерла, замерла от кайфа и наслаждения, которое получала, стоя под горячими струями воды. Душ, красивенькое платье, а не те мятые льняные брюки, в которых она предстала перед родителями Яна, и экскурсия по усадьбе. Николас, отец Яна, обещал показать ей каждый уголок огромного дома, и уже не терпелось начать осмотр. Она не успела задуматься, как им с Яном расположиться, потому что Марта сразу утащила её в дальнее крыло, и затолкала в эту комнату без особых объяснений. Хотя те несколько слов, тихо сказанных Яном матери на французском, вполне могли решить её судьбу. А, скорее всего, так оно и было.
Вот и хорошо!
Нужно было прийти в себя после столь бурной встречи.
Мама Яна оказалась поразительной женщиной, даже возраст не смог скрыть её былую красоту. Можно только представить, как она кружила голову мужчинам в молодости. Одри, сразу пришло на ум Эве, как только она её увидела. Она была похожа на Одри Хепберн, только черные волосы у неё были короткие и волнистые. А глаза такие же пронзительно синие, как и у сына. И добрые, улыбающиеся. «Есть в кого!» — подумала Эва, имея в виду его смазливую внешность.
Ещё полчаса назад, стоя на пороге кухни, она думала, что хуже просто и быть не может. Что ей надо убираться из этого места и подальше. Она почувствовала себя лишней, стало неуютно и неудобно, когда Ян коротким «Привет, мам» известил об их появлении. Марта, с задумчивым видом, вытаскивающая из шкафа тарелки, вздрогнула, и белоснежная посуда полетела на пол с соответствующим грохотом разбитого вдребезги стекла. Она хлопнула глазами и ошарашено уставилась на них. Эва сжалась в комок, отступая в сторонку, а мысль податься в дверной проем неустанно буравила ей мозг.
— Ян…
— Мама, это всего лишь я, а не какое-нибудь привидение.
— Господи, сынок, да ты и есть ходячее привидение, появился ты именно так! — воскликнула Марта, придя в себя, и ринувшись к сыну. — Поставь меня на место! Негодник! Да поставь ты меня на пол! — Марта засмеялась и хлопнула сына по плечам, когда он приподнял её над полом и звучно чмокнул в щеку.
— Что случилось? — вбежал в кухню, как поняла Эва, обеспокоенный отец и расплылся в улыбке при виде сына, сжав его в медвежьих объятьях, а Эва так и стояла в сторонке. Наконец, Ян, выбрался из удушающего сплетения рук и привлёк Эву к себе.