Палитра счастья

Сергеева Оксана Николаевна

— Давай уже спрашивай. Уж лучше у меня, а не то я знаю, начнёшь доставать моего художника.

Накануне за ужином Ян с Эвой поделились историей своего знакомства, Эва пожаловалась, что первый пейзаж канул в лету. И Марта долго смеялась, представляя ночные мучения сына с кистью в руке. Они беседовали, делились впечатлениями, и со слов Николаса она поняла, что он потомственный сомелье. Ужин прошёл в тёплой семейной обстановке, спокойно и весело.

— Ты её ещё не охмурил, да?

— Что? — Ян поперхнулся.

— Ну не окончательно охмурил, да? Мне она ещё больше теперь нравится, — хитро сказала Марта, усаживаясь

рядом с сыном.

— Мама, — раздражённо начал Ян.

— Да, ладно, — легкомысленно отмахнулась от него мать, — стал бы ты с ней тогда в разных комнатах спать.

— Тебя очень это интересует, да?

— Да, сынок, очень, — она придвинулась поближе к нему, — успокой свою мамочку, — тихо и заговорщицким тоном попросила она.

— Да, мама, я собираюсь её «охмурить», как ты выражаешься, «охмурить» окончательно, — в тон ей ответил Ян.

— Вот и хорошо, действуй! — она кивнула, давая ему разрешения.

Ян помолчал, а потом расхохотался.

— Мама, ну как всегда! Ты прелесть! Спасибо.

Он поставил чашку в раковину и чмокнул её в щеку.

— А что Эва так долго не спускается? Может, чего случилось? Как ты думаешь, будет сильно невежливо с моей стороны зайти к ней?

— Не переживай, ты её до обеда не увидишь, она страшная соня.

— А вот и не правда, — послышался знакомый ангельский голос. — А маме нехорошо врать, Ян. Я уже проснулась и встала, и готова к новым подвигам. Что у нас по плану?

— Ты сначала поешь, а потом мы будем планировать наши подвиги. — Ян взял и рук Марты чашку чая и поставил перед ней, придвинув повидло, масло, булочки и сыр.

— А где Николас? — поинтересовалась Эва, выбирая булочку со сладкой начинкой.

— Николас на винодельне. Филипп, наш управляющий, зашёл за ним ещё с утра, — ответила Марта.

— Ой, я тоже хотела побывать там, — с сожалением, произнесла Эва.

— Мы позже сходим с тобой, а пока я тебе покажу виноградники, ладно? Там много народу сейчас, работники, транспорт… Не протолкнуться. Вечером, когда все разойдутся, мы спокойно всё осмотрим.

— Вообще-то, — Эва понизила голос, — из всей винодельни меня интересует только одно место — это погреб…

— Я это понял, Эви. Вот туда мы и пойдём. Ты даже не представляешь, как меня самого это место интересует.

Выехать из поместья сразу им не удалось, потому что Марта, обнаружила в доме несколько местечек, куда Николас не сводил Эву.

В одной из таких комнат она и зависла часа на два, потому что Марта достала свою коллекцию гобеленов. Пейзажи, портреты, натюрморты, чего там только не был, в виде салфеток, скатертей и даже наволочек на подушки, с изображениями главных достопримечательностей Франции и Тулузы, в частности. И естественно, один из них достался Эве, в качестве подарка к прошедшему дню рождения.

Когда всё-таки Яну удалось вытащить её из этой комнаты, он быстро сгрёб и затолкал Эву машину, не получив при этом особого сопротивления.

Стоило им совсем немножко отъехать от поместья, как началось сплошное залитое солнцем поле виноградников. Живописные полосы простирались справа и слева вдоль дорожек, уходя вдаль, сливаясь с горизонтом.

Эва насладилась парой ягод прямо с куста, и даже не парой, а целой горстью; почувствовала в руке приятную тяжесть виноградной лозы; и ощутила такое редкое для человека состояния

полного блаженства и единения с природой. Только жужжание насекомых, пение птиц и шелест ветра окружали их, и больше ничего и никого вокруг. Не было ни шума машин, ни выхлопов, ни визга тормозов. Время здесь как будто остановилось, его здесь просто не было, не существовало.

В деревне они посетили ещё пару лавок, потому что Эва вспомнила об Альфи и Ниле, которые тоже заслужили подарков из Тулузы, пообедали в маленьком уютном кафе, и вернулись в усадьбу, когда уже вечерело.

Глава 14

— Всё так стремительно…

— Что стремительно?

— Да, всё, время, сама жизнь. Не знаю, как сказать.

— Хочешь пофилософствовать? — спросил Ян.

Они не спеша брели на винодельню, которая находилась на территории усадьбы. Это было прелестное место. Старинный дом, обсаженный вековыми дубами, большой пруд, какая-то уютная и почти домашняя атмосфера.

— Нет.

— Просто ты очень впечатлительная, — он улыбнулся, — вот и захлёбываешься от эмоций.

— Да, наверное, ты прав. Да, не наверное, а так оно и есть. То я в больнице, то в Тулузе, это слишком для моей тонкой организации, — совершенно с серьёзным видом констатировала она, вызывая у Яна очередной приступ смеха.

Как только они подошли ближе к зданию, Эва забыла, зачем она начинала этот разговор и переключилась на другой предмет.

Сама винодельня была построена из благородных материалов и создавала красивый архитектурный комплекс с самим зданием старой усадьбы, образуя гармоничный симбиоз между традицией и современностью. Они не стали задерживаться в служебных помещениях, а прошли сразу в интересующее их место. Погреб был оборудован по последнему слову винодельческой техники. Заметно, что ему уделили особое внимание. Он сочетал в себе дизайнерские и инженерные решения — всё подчинено идее создания превосходных французских вин, которыми были, видимо, заполнены все бочки, расположенные на огромной площади хранилища, с соответствующими надписями и маркировками. Читать, что там написано, Эва и не пыталась, так как по-французски она не понимала. Просить Яна не хотелось, потому что в этот момент надписи её интересовали меньше всего. Взгляд её был прикован в его широкой спине, плечам, рукам ко всему сразу. Знакомая дрожь прошла по телу, дрожь предвкушения, предвкушения того, что произойдёт, обязательно произойдёт.

«Хочу его…»

Он стоял возле выставочной витрины с винами, задумчиво перебирая бутылки, читая этикетки.

«Только не оборачивайся!»

Она не могла оторвать от него взгляд, от крепких ягодиц, бёдер, хотелось сжать, и попробовать их на силу и упругость. Он весь так и просился, что бы его потрогали и пощупали как следует. Эва почувствовала, как зудят у неё ладошки от желания это сделать.

Она подошла к стойке для пробы вина и сняла с решётки пару бокалов. Забравшись на стул, поёжилась. Правильно, что Ян заставил её переодеться, что она и сделала после душа, — в погребе было прохладно и даже сыровато. Но приятно пахло сладостью вина, опьяняя и дурманя голову, которая уже и так была не на месте. Однако тонкие джинсы и лёгкая льняная рубашка её уже не спасали от прохлады зала. И впредь не спасут, но не от холода — это было ясно.