Паломники Бесконечности
Шрифт:
— Вы и сейчас, царица, на удивление легки, воздушны и на диво стройны.
Спьяну вырвались у меня эти до ужаса пошленькие слова. Я сгорал от стыда. Но царица улыбнулась мягко, необидно и, как мне показалось, польщенно:
— Вы говорите комплименты, как влюбленный мальчик. Впрочем, давайте друг с другом на «ты». И не зови царицей. Какая я царица, если не владею даже собой. И не знаю, что со мной.
Вскинув ресницы, Аннабель Ли посмотрела мне в глаза. Теплой волной отозвался у меня в груди этот глубокий
— О мой мужественный моряк и звездный скиталец. Это не ты, а я… я влюбилась в тебя, как девчонка.
— С этим… с этим, царица, не шутят.
— А я не шучу. Может быть, не шучу, — рассмеялась она.
Несерьезный, игривый смех расстроил меня и глубоко обидел.
— Освежиться вам надо, царица.
— Да, да… Голова кружится. Прочь из душного сада. К озеру… к Лебединому.
На берегу она села на камень, посмотрела на водную гладь и вздохнула:
— Нет, далеко этому озеру до Лебединого.
— Где же это загадочное озеро?
— В очень далекой галактике и на самой обычной планете. Но озеро там — сказка… Кстати, книги в моей библиотеке с той планеты. Как они появились? Не знаю… Захотела — и появились.
Подошли фрейлины и увели царицу в покои. Обернувшись, она сказала:
— Вечером устроим в честь гостей бал. А сейчас спать.
С час или полтора я бродил по саду с хаосом взбудораженных чувств. Вот и объяснилась царица в любви. Захмелела и пошутила. Но мне-то каково! Мне, всерьез потерявшему голову. Нет, хватит! Сброшу чары красавицы, пришедшей из сказки. Я не мальчишка, обуздаю свои разгулявшиеся страсти и буду держать их в узде.
С таким вот решительным настроением я зашел в библиотеку и застал капитана за странным занятием. На полу и на столе в беспорядке валялись книги. Со многими из них капитан, а ныне профессор Рум наверняка успел познакомиться. Сейчас он их расставлял по полкам. Над одной из них надпись: «Так себе». Видимо, сюда капитан засовывал книги, не представляющие для него особой ценности. Две другие полки имели необычные надписи: «Любопытно» и «Очень любопытно». И уж совсем ошеломляющая надпись красовалась над самой большой полкой: «Жабы».
— А не слишком ли обидно? — усмехнулся я.
— Ты думаешь? — Капитан-профессор рассеянно посмотрел на меня. — Впрочем, я приготовил другую надпись. Помягче.
Он поставил на полку табличку со словами «помягче». Но и эта табличка выглядела не слишком уважительно: «Великие Вычислители».
— Здесь так называемые последовательные, самые твердолобые и вульгарные идеалисты и материалисты, — пояснил капитан.
— Да уж догадался, — рассмеялся я. — Но есть же здесь мыслители, близкие тебе по духу?
— Сколько угодно. И самый интересный из них — Кант. Ты только послушай, что он писал. Почти как у меня: «Две вещи наполняют душу удивлением и благоговением…»
— «Звезды вокруг
— Не совсем. У него не «звезды вокруг нас», а «звезды над нами». Он же не бывал в космическом океане, не плавал среди звезд. Но в остальном почти слово в слово. Как это понимать? Как он мог угадать мои мысли?
— Видимо, схожие мысли, как парусные фрегаты, плавают среди звезд.
— Видимо, так. Еще мне нравятся Платон, Гераклит…
Гераклит! В голову мне будто что-то стукнуло, в глубокой памяти, словно в тумане, сверкнули блики на морской волне, послышался голос учителя, еще блики и… погасли. «Что за чепуха творится со мной на этой планете? — с неудовольствием подумал я. — Все чудится что-то, чудится. Хватит!»
Пока мы беседовали, за окном сгустились тучи, в библиотеке потемнело, и вдруг все озарилось ослепительной вспышкой. С шипением и треском прогрохотал гром. Я подошел к раскрытому окну, подставил голову под хлещущие струи, и они будто вымыли из моей памяти мусор потревоженных видений. Хорошо стало, свежо.
В это время к дворцу подлетели две сиреневые птицы, встряхнули крыльями, перевоплотились, и через секунду вошли в библиотеку две озерные девы.
— Ну что, подружки? Слетали? Нашли? — нетерпеливо спросил капитан.
— Нашли в Бирюзовом океане. Корабль называется «Аларис». Так? Капитаном у них мужчина с трубочкой в зубах.
— Это он. Боцман. А юнга?
— Синеглазый парнишка? Там он. У них все в порядке.
— Спасибо, подружки, успокоили. — И, улыбнувшись, капитан повернулся ко мне: — Чуть не забыл. Для тебя кое-что есть. Подружки, покажите ему мастерскую.
В просторной светлой мастерской я нашел все, что нужно художнику. Кисти и краски — какие только угодно. «Царица постаралась, — с благодарностью подумал я. — Постараюсь для нее и я».
Встал я перед огромным полотном и задумал грандиозную картину — звездное небо, фрегат, освещенный в зловещих тонах пролетающей над парусами кометой. И конечно же сражение: огненные вспышки пушечных залпов, рушащиеся мачты, искаженные рты раненых. В общем, все «пиратские ужасы», по которым скучала царица.
«На абордаж!» — так я назвал картину. Писалось легко. Незаметно пролетали минуты, часы. Вот уже закончил ночное небо — звезды, комету. Эскизно набросал палубы двух кораблей, сошедшихся бортами. И вдруг почувствовал, что картина, задуманная в шутливо-развлекательном духе, ускользает из моей власти и обретает какой-то жуткий, глубокий, первозданный смысл.
Отошел назад и ахнул. Вселенная, нависшая над забрызганными кровью палубами, — это же старпомовский дьявол! И в парусах, облитых дрожащим светом багровой кометы, и в устрашающем блеске синего созвездия так и видится ухмылка Сатаны над бедным, истребляющим друг друга людом.