Пампушка для злого босса

Рей Полина

Я разбираю бумаги в приемной, на деле же думаю только о том, когда в офис придёт чертов Казанский.

И жутко волнуюсь, а всему виной - невысокая женщина с самой незапоминающейся внешностью из всех возможных, которая терпеливо сидит на одном из стульев вот уже второй час. От кофе она отказывается, на все мои вопросы относительно того, чем я могу помочь, отвечает размытыми фразами, из которых я понимаю, что если кто ей и может помочь, то это Алексей Николаевич.

Какое-то смутное подозрение не дает мне покоя, но я пока не могу понять, в чем именно оно заключается. Сам Казанский

появляется в офисе ближе к одиннадцати утра, входит в приемную, и тут же его улыбка, которая обращена ко мне, меркнет, когда он находит взглядом свою посетительницу. А внутри меня подозрения крепнут с новой силой. Не поприветствовав ни меня, ни женщину, он подходит к кабинету открывает дверь, и едва ли не рычит короткое:

– Входи.

От его голоса даже мне становится не по себе, однако посетительница поднимается со стула, подходит к кабинету, и они оба скрываются за дверью.

Я никогда не замечала за собой склонности подслушивать, однако сейчас понимаю, что сижу и чутко прислушиваюсь к каждому звуку или слову, которые могут донестись до меня из-за двери в кабинет босса. Но либо они говорят слишком тихо, либо увлечены чем-то другим, и я не слышу ровным счётом ничего.

По истечении часа, по прошествии которого я успеваю известись, все же стучу в кабинет Алексея, и дождавшись раздраженного: «Что надо?» заглядываю внутрь, выдыхая. Казанский сидит за своим столом, что-то вычитывая в пухлой папке, лежащей прямо перед ним. Неприметная женщина - устроилась напротив него, сложив руки на коленях и внимательно наблюдая за Алексеем.

– Сделать вам кофе?
– спрашиваю у них, на что получаю такой взгляд Казанского, от которого мне тут же хочется провалиться сквозь землю.

– Если бы я хотел кофе, я бы сам тебя позвал. Выйди, пожалуйста, и постарайся больше меня не отвлекать, пока я сам не попрошу обратного.

Он цедит эти слова, а я вижу, что Казанский сдерживается из последних сил. Вот только не могу понять, одного - что повлекло за собой такую реакцию? Он словно снова превратился в того злого босса, который раз за разом обижал меня в прошлом. И он наверняка понимает, чем именно это может обернуться между нами. Если уж я интересую его как женщина, Алексею Николаевичу следует запомнить одну немаловажную деталь: подобным образом вести себя со мной я ему больше не позволю.

Я просто прикрываю дверь за собой, возвращаюсь в приемную, из которой почти сразу же выхожу, решив уйти на обед пораньше, чтобы только больше не сидеть каменным изваянием за рабочим столом и не прислушиваться к тому, что происходит за дверями в боссов кабинет.

Глава 3

Казанский появляется в кафе довольно скоро - не проходит и получаса с момента, когда я усаживаюсь за столик, который обычно занимаю за обедом. Без спроса устраивается рядом и бросает короткое:

– Прости за офис.

Он всё ещё на взводе, мне совсем не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это заметить. Но извинился - что совсем на него не похоже, а это значит - он может быть не совсем уж полной задницей, когда захочет.

– Это можно счесть за просьбу начать тебя отвлекать?
– не

удерживаюсь я от вопроса.
– Если да, то сейчас соберусь с мыслями и буду выполнять всё, что ни пожелаете, Алексей Николаевич.

– Вера...

– Что?

– Я же извинился.

– Предварительно доведя меня до сарказма. Больше так не делай, пожалуйста. Или срывайся на тех, кто тебя бесит, или вообще не срывайся.

Сложив руки на груди, я отворачиваюсь, чтобы только не смотреть на Казанского. На лице его разливается не только злость, но ещё и усталость, и мне может быть, было бы даже стыдно, если бы я имела хоть малейшее представление о том, почему он вдруг стал таким в офисе.

– Это адвокат моей бывшей, - наконец признаётся Алексей, сжимая переносицу пальцами.
– Пришла сообщить мне, что мы снова встречаемся в суде.

– По какому вопросу?

– По такому вопросу, что эта сука нашла способ тянуть из меня деньги.

– Адвокат?

– Да какой адвокат! Невеста моя... несостоявшаяся.

Прекрасно. У Казанского была невеста, о которой я не знала и - как понимаю сейчас - знать не хотела бы. Потому что, чёрт побери, ревную. Вот так вот неправильно и уродливо, но ревную. Алексей постукивает пальцами по столу, смотрит на меня безотрывно, а я набираюсь смелости и не отвожу взгляда. И не совсем понимаю, что именно чувствую. Точнее, эмоций настолько много, что понять, какая из них главенствующая, невозможно.

– Почему она подала на тебя в суд?
– все же интересуюсь я, решив, что если у нас с Казанским и могут завязаться отношения, то только после того, как между нами не будет никаких договорённостей. Потому что я очень не люблю сюрпризы подобного толка, и мне совсем не хочется сталкиваться с реальностью, окружающей Алексея, в которой будут бывшие в употреблении невесты, судебная практика и бог весть что ещё.

Казанский молчит довольно продолжительное время, как будто ему нужно взять паузу, чтобы решить, имею ли я право знать все о его жизни или хотя бы об этой неприглядной её части.

– Пока это всего лишь угроза, - наконец произносит он, тяжело вздыхая.
– По крайней мере, я ещё ни разу до суда не доводил, и поверь, мне совсем не хочется проверять, дойдёт ли до него в принципе, если я откажусь выполнять условия Кристины.

– Адвокат привезла тебе какие-то документы, что в них?

– То же, что и обычно. Они там строчат какие-то доносы, приплетают левых свидетелей, в общем и целом, ничего нового.

– А в чем она тебя обвиняет?

– В нанесении побоев.

Эта информация настолько сбивающая с толку, что я едва сдерживаю нервный смешок, который был бы совсем не к месту. Но скрыть удивление, которое отражается на моем лице, мне не удается. Нет, Казанский не пай-мальчик, которого совершенно невозможно в подобном подозревать. Однако мне совсем не верится в то, что он способен ударить женщину. Он может быть грубым, злым, он может рявкнуть, но чтобы применить физическую силу к слабому полу - очень и очень сомневаюсь.

– Только не говори мне, что ты представила, как я избиваю Кристину, - с каким-то разочарованием в голосе произносит Казанский.