Пампушка для злого босса
Шрифт:
– Ладно, - выдыхает Алексей, взъерошивая волосы пятернёй.
– Никакого настроя на работу, а у меня ведь сегодня очень важная встреча.
– Успокойся, я приготовлю тебе кофе. Мы потом обязательно что-нибудь придумаем.
Я снова погружаюсь в изучение бумаг, на которые смотрю невидящим взглядом. Всему виной моя растерянность. Я напрочь не понимаю, что делать и говорить, чтобы Казанский не злился ещё и на меня.
Он уходит в свой кабинет, ни слова не говоря, просто пересекает приемную и скрывается за дверью. И я чувствую, что мне пока легче вот так, когда
Казанскому, видимо, тоже легче не видеть никого, по крайней мере, в ближайшее время. И в этот момент нам обоим лучше плыть по течению.
Выходные наступают совершенно неожиданно. Проснувшись утром в субботу, я не сразу понимаю, что на работу сегодня ехать не нужно. Равно как и не нужно было подниматься ни свет ни заря. Вполне можно поваляться в постели подольше, но я всё же встаю, чтобы отвлечься на грядущий переезд. И даже рада тому, что у меня есть возможность переключиться на занятия хоть и довольно скучные, но способные дать мне возможность сделать глоток свежего воздуха.
Ближе к полудню приезжает отец, а я понимаю, что последний час только и делала, что думала о Казанском. Ведь он же собирался мне помочь с переездом, но мы так и не обговорили ничего конкретно
– просто было некогда. Так что вполне может статься, что он напрочь забыл о своём обещании, поглощённый переживаниями, которые занимают все его мысли.
– Веся... Весь, - зовёт меня папа по имени, которое дал мне когда я была ещё маленькая, и которое так и перекочевало во взрослую жизнь. Сначала я была Верусей, потом стала Весей.
– М? Прости, пап, я отвлеклась на рецепты, - демонстрирую я отцу книгу, в которую так ни разу и не заглянула с того момента, как взяла в руки десятью минутами раньше.
– Да? И что там пишут?
– усмехается отец, и я понимаю, что он не верит ни единому моему слову относительно чтения.
– Прости, пап... Я задумалась, - признаюсь ему, и тут же вздрагиваю, когда от незапертой входной двери доносится:
– Надеюсь, обо мне?
Я физически чувствую напряжение, которое повисает в воздухе. Нет, отец никогда не был против моих ухажёров, но они никогда и не заявляли о себе настолько нагло с порога, как это только что сделал Казанский. Который, кстати, с самой, что ни на есть, нахальной улыбочкой смотрит на меня. После чего принимает совершенно серьёзный вид, заходит в квартиру и протягивает руку моему отцу.
– Алексей, - представляется он.
– Василий, - с таким же выражением на лице отвечает папа. И добавляет веско: - Отец Веры.
– Парень Веры, - тут же расставляет остальные точки над «ё» Казанский. Хорошо хоть женихом не назвался, и то хлеб.
– Ну что же мы стоим?
– выдавливаю я, чувствуя неловкость.
– Пойдёмте выпьем кофе.
То, что мои мужчины окончательно нашли общий язык, стало ясно, когда мы перевезли мои вещи в новую квартиру, и отец, потирая руки, предложил заказать на дом пиццу или пасту, а заодно немного выпить за знакомство. Я от пиццы и пасты отказалась, равно как и от алкоголя, а вот Алексей с удовольствием согласился.
Наскоро нарезав салат и пожарив себе
Я позвала Алексея и отца, которые о чём-то переговаривались на балконе, достала бутылку вина и, протянув её Казанскому, села по-турецки на расстеленное на полу покрывало.
– А у тебя здесь уютно, - похвалил он квартиру, устраиваясь рядом.
– Мы тут с Васей решили, что если балкон хорошенько утеплить, там можно даже кальянную сделать.
Ну надо же! Они с Васей решили. Я поджала губы, чтобы не улыбаться или даже не смеяться. Мужчины выглядели серьёзными, так что моя минутка веселья была бы совсем не кстати. Но не уточнить не могла:
– Кальянную? Интересно, для кого?
– Ну, ты же будешь нас приглашать в гости хоть иногда?
– не сумев скрыть тревоги в голосе, поинтересовался Казанский. Будто бы я его уже вот-вот собиралась отправить с вещами на выход.
– Хоть иногда буду, - старательно сохраняя покер-фейс, кивнула я.
– Веся, ты чего такая вредная?
Нет, это решительно невозможно. Услышать такое от отца в свою сторону я никак не ожидаю. Это вызывает у меня приступ хохота, который я даже не собираюсь сдерживать. Просто запрокидываю голову и начинаю искренне смеяться, пока Алексей и папа с недоумением смотрят на меня. Один застыл со штопором, который так и не докрутил в горлышко бутылки, второй - с куском пиццы наперевес.
– Вы бы видели свои... лица, - с трудом отсмеявшись, я вытираю слёзы, выступившие на глазах, и, кашлянув киваю сама себе.
– Пускать вас буду, вредничать больше не буду.
Навряд ли они понимают, что послужило причиной тому, что я так и сижу, посмеиваясь, потому просто предлагаю:
– Давайте выпьем за новоселье и за то, что у нас такая приятная компания.
– Давайте, - с сомнением, которое исчезает мгновением позже, поднимает тост Казанский.
Пожалуй, я впервые вижу его таким. Каким-то спокойным, даже умиротворённым. Как будто он наконец оказался в том месте, к которому стремился всю свою жизнь. Впрочем, скорее всего, я самообманываюсь, потому что мне очень хочется, чтобы это было правдой.
Они снова начинают обсуждать что-то вполголоса, в основном эти разговоры связаны с квартирой, которую отец и Алексей собираются продолжить обустраивать, даже не спросив моего на то мнения. Но им и не нужно его спрашивать. Я сама сейчас совершенно спокойна, мне не хочется думать о чем бы то ни было, равно как и решать какие-то проблемы. Отец уезжает через пару часов, они с Алексеем успевают посмотреть в моем ноутбуке названия то ли цемента, то ли чего-то ещё - я даже не желаю вдаваться в подробности происходящего. Лишь только предупреждаю строгим, как мне самой кажется, голосом, что не потерплю, если они превратят моё новое жилище в помещение, в котором по углам будут складироваться всякие мешки с песчаной смесью, и в которой ремонт растянется на годы.