Пампушка для злого босса

Рей Полина

– Я не могла бы этого сделать даже при очень большом желании. Во-первых, я совершенно не представляю как выглядит эта твоя Кристина. Во-вторых, ты прав, нафантазировать, как ты поднимаешь руку на женщину - весьма проблематично, даже несмотря на то, что на воображение я никогда не жаловалась.

– Я был пьян, ни черта не помню. Мы с ней регулярно ругались, она требовала все больше и больше, а я не готов был давать ей слишком много. Тем более, что у Кристины в основном были потребности в материальных ценностях.

– Интересно, как у этой распрекрасной женщины вообще появился

статус твоей невесты?
– хмыкаю я, но тут же добавляю: - Впрочем, не отвечай, это был скорее риторический вопрос.

– И все же отвечу, с твоего позволения, - веско произносит Алексей.
– Если тебя это успокоит, то я и сам довольно быстро понял, что Кристина - это не то, что я хочу видеть рядом с собой до конца своих дней. Наверное, это и сыграло со мной злую шутку. Кристина поняла мой настрой, а терять «дойного козла», она не собиралась.

От этих слов я не сдерживаюсь, запрокидываю голову и начинаю совершенно искренне и чуть нервно хохотать. Определение «дойный козёл» настолько не подходит, но и одновременно кажется подходящим для Казанского, что это может вызывать у меня только желание смеяться, ничего кроме.

– А вот мне совсем не до смеха, - мрачно говорит босс, но я вижу, что губы у него дрожат от сдерживаемой улыбки.
– В общем, я не помню, как все произошло. Помню лишь, что вечером накануне того, в чем обвиняет меня Кристина, мы поругались так, как я не ругался ни с кем и никогда.

– Даже хуже, чем то было, когда я согнала тебя со своего рабочего стола, а ты прилюдно унизил меня перед сотрудниками?
– вскидываю бровь, уточняя.

Не то чтобы мне хочется напоминать Казанскому о том, каким козлом он может быть, но и промолчать все же не удаётся.

– Поверь мне, Вера, то, как мы с Кристиной поругались в тот вечер, тебе даже не снилось.

Он взял паузу, словно бы сейчас был мыслями совсем не здесь, а в том вечере, о котором рассказывал мне. А я гадала, что же такого могло произойти, если сейчас Казанский столкнулся с настолько отвратительными проблемами.

– В общем, я ушел из дома...

– Только не говори, что вы ещё умудрились жить вместе, - не сдержав удивления, перебиваю я Алексея, на что он лишь пожимает плечами, и я снова испытываю какую-то чудовищную, необъяснимую и неправильную ревность.

– Так вот, вернулся я обратно почти на рассвете, набравшись в баре так, что не помнил даже собственного имени. А наутро оказалось, что Кристина успела побывать в травмпункте, и у неё на руках есть медицинские документы о нанесённых телесных повреждениях.

– Она что, действительно выглядела так, будто ты её избил?

– В том и дело, что нет. Сидела перед телевизором, приложив к щеке пакет со льдом, но никаких синяков или кровоподтёков я не видел.

– Понятно, - протянула я, пытаясь сопоставить все факты воедино.
– И что в итоге?

– А в итоге она поставила мне ультиматум. Она не будет давать этому делу судебный ход, если я буду продолжать содержать её и дальше.

– То есть, ей вовсе не важно было чтобы ты продолжал и дальше быть её женихом?

– Нисколько. Я же говорил, этой суке нужны мои деньги, и ради того, чтобы получать от меня щедрые

отступные каждый месяц, она готова пойти на всё.

– Что случилось сейчас? Почему у тебя снова нарисовался на пороге её адвокат?

– Потому что мне это осточертело!
– Казанский, во мгновение ока превратившись в того самого злого босса, воспоминания о котором ещё очень свежи, сжимает челюсти с такой силой, что на щеках играют желваки. А я искренне рада, что эта злость направлена совсем не в мою сторону.
– Я не собираюсь и дальше позволять ей делать из меня того самого «дойного козла».

– А у тебя есть выбор?
– вскидываю я бровь, не понимая, чего именно хочет добиться Казанский.

– Выбор есть всегда, Вера. Другое дело, что любой вариант в этом случае - не совсем то, чего бы я желал, что бы я ни выбрал.

– И чем в итоге завершилось всё сейчас?

– Тем же, что и обычно. Но я предупредил Кристину через адвоката, что это была последняя подачка, которую я готов ей бросить.

– Понятно, значит мне предлагаешь встречаться с человеком, который не сегодня-завтра угодит в тюрьму, - желая немного разбавить напряжение юмором, произношу я с улыбкой на губах. И тут же понимаю, что это был опрометчивый шаг. Дурацкая шутка вновь делает из Казанского человека, который готов взорваться в следующую же секунду. Мне даже не нужно дожидаться его реакции на мои слова, чтобы понять, что сейчас рванёт. Впрочем, он умудряется взять себя в руки, и цедит со злостью, которой пропитано каждое его слово:

– Вера, заруби себе на носу, если ты не хочешь попасть под мою горячую руку, не смей шутить со мной подобным образом. А сейчас извини, я лучше пойду, пока не натворил каких-нибудь дел.

Только огромным усилием воли я сдерживаюсь от того, чтобы присовокупить к уже сказанному ещё какую-нибудь идиотскую фразу, провожая Казанского взглядом. В голове моей снова - настоящий ураган самых разнообразных эмоций. И вновь и вновь я погружаюсь в ту ситуацию, где есть только я и Алексей. И те самые проблемы, с которыми столкнулся он, и которые почему-то начинают казаться мне и моими тоже. После чего возвращаюсь в офис, где Алексея нет. В приемной сидят посетители, и мне приходится извиниться и сообщить им, что босс отбыл по срочным делам, и назначить им встречи на завтра. Так заканчивается этот странный день, который не приносит мне ничего, кроме новых нерешенных вопросов.

На следующее утро я понимаю, что Казанский не желает со мной разговаривать ни о чем, кроме дел. И это даже хорошо - даёт мне возможность немного отдохнуть и поразмышлять на досуге о том, как же быстро моё желание испортить отношения с боссом сменилось какой-то чудовищной потребностью видеть его каждый день, общаться с ним и понимать, что он все так же мной очарован. Хотя, я сильно сомневаюсь до сих пор, что за этими словами стоит действительно что-то реальное.

Мы почти не пересекаемся с ним во время работы, он проводит совещание, которое длится несколько часов кряду, молчаливо подписывает документы, которые я кладу ему на стол. Несколько раз за день просит кофе, а вечером, коротко попрощавшись, уезжает домой, не сказав мне больше ни слова.