Успехи его отшумели.В сомнении он и в тоскеСидит, как на печке Емеля…А щука – в далекой реке,А щука – в другом поколенье,В другом измеренье плывет,И щучьего нету веленья,И он без веленья живет.Идет к государыне-рыбке,Кричит, надрываясь, во тьму.Но, видно, теперь за ошибкиПридется платить самому.Ах, время! В муку перемелютЕмелю его жернова.…Но чает, но чует Емеля,Что прежняя щука жива!
Сотворение мира
Над первозданной зыбкостью болот,Где
мошкара парит, как испаренья,Меня несет трудяга-вертолет,Как будто в самый первый день творенья.Я вглядываюсь в полотно земли…На нем художник, гениально-строгий,Рисует время, скрытое вдали,Штрихами санно-тракторной дороги.В ненастной немоте нелетных дней,Когда буксуют, что ни метр, колеса,И падают, лишенные корней,Порывом ветра сбитые березы,Прислушавшись, сумеешь различитьНевиданные, чистые созвучья.Но их нельзя по нотам разучить,Таким напевам только жизнь научит.А вибробур врезается во тьму,Пласты времен соединяя вместе,И я теперь, наверно, не пойму,Где центр земли, а где ее предместье.О. вечного движенья маята —То океан, то вакуум под килем,Уходят люди в новые места,Подверженные центробежной силе.Они через снега и грязь идут,И Землю поступью своей вращают,Они самих себя находят тут,И сотворенье мира завершают.
«Попутный ветер в странствия велит…»
Попутный ветер в странствия велит,Вперед плывет бумажный наш кораблик,И на фуражке капитанской крабикВоинственно клешнями шевелит.Пересекаем океан. Но вотОкончен со стихией поединок —Нас потопил космический ботинокПрославившейся фирмы скороход.И не было спасательных кругов,И канули мы, словно в лету, в воду.А впрочем, что за дело пешеходуДо маленьких бумажных моряков?!Мы совершали заурядный рейс,Никто не вспомнит нас в стране бумажной,И не почтит наш экипаж отважныйНи вежливая скорбь, ни интерес.Удел всего непрочного таков.Но гордо мы не опускаем флаги, —Кусочек разлинованной бумагиСреди асфальтовых материков.
Финиш
Эгоистична, добра ли —Вам доверять не хочу.В межгалактическом раллиЯ одноместно лечу.В гиперпространстве едва лиПуть я себе облегчу.Риск – в стародавней опалеРиску детей обучу.В вакууме, словно в зыби,Страшно единственной рыбе —Было б хоть два корабля!Не суетливым смятеньем,А человечьим терпеньемВстретит свой финиш Земля.
Движение
Отмерьте мне хоть полчаса,Оставьте краткий миг хотя бы!О, благодатные леса,Как вами надышалась я бы.Ведь все еще хитра лиса,И курочки, как прежде, рябы…Еще касается росаСтупней простоволосой бабы.Куда – вперед или назад?На сей предмет различный взгляд.Пускай вода из крана льется!Но я, наверно, предпочтуТяжелых ведер простоту —Былую глубину колодца!
«Чтоб записать симфонию души…»
Чтоб записать симфонию души,Немыслима условность нотных знаков,И почерк у людей неодинаков,И разной жесткости карандаши.Как выразить себя, себя найти?И что принять – октавы или кванты —Как меру исчисления таланта,Как верстовые столбики пути?Но
равно Данте или ГалилейИмели ключ от рая и от ада…И есть ли в жизни большая награда,Чем верность одержимости своей.Победы редки. Человек живет,Не думая о славе и карьере.Зачем ему бессмертие Сальери?Лишь времени он предъявляет счет,Не поднимая воспаленных век,Он формулы или поэмы пишет,Они ему как воздух или пищаНужны. И потому он – человек.
«Я хлеб в гречишный мед макала…»
Я хлеб в гречишный мед макала,Присев, как у стола, у пня.И, как на бедного Макара,Валились шишки на меня.И пахло иглами – колюче,И сладко – дымом и листвой,И птицы, черные, как тучи,Сгущались в синеве лесной.Все было, как на самом деле —Хоть на неделю, хоть на год…Но только листья – не летели,Не насыщал гречишный мед,Была коротенькой тропинка,Беззвучным был пчелиный рой,И даже тонкая травинкаНе гнулась под моей ногой.И шишки были невесомы,И неподвижна синь небес…Он был так ловко нарисован —Душистый мой сосновый лес,Что я, не угадав обмана,Присев у пня, как у стола,За два шага, за два туманаДо леса так и не дошла!
Особый день
Еще бывают чудесаНа белом свете,По сто чудес за полчасаНа всей планете.У смерти в кузнице коса —Не гибнут дети.Просохнет полночи слезаВ таком рассвете.Я проявляю интерес —Побольше бы таких чудес.Поменьше страха.И синий, словно небосвод,Характер над землей взойдет —Взойдет из праха!
Чудеса
Вот говорят, что нет чудес,И спорить я не буду.Но как прожить на свете безХоть маленького чуда?!Велит спешить лукавый бес,Велит спешить повсюду!Как хорошо, что не исчез,Поддерживает Будда,Как паренек, под локоток…Но мир достаточно жесток,Своей наукой гордый.Не верю. Вырвалась. Иду.И сразу на свою бедуВ грязь удивленной мордой!
Голуби
Я не видела этого города,Не увижу его никогда.По асфальту там ходят голуби.(Так похожи все города!)Им бросают хлебное крошево,Или просо, или пшено.А над ними – облако-кружевоПрикрывает небо-окно.А над ними – другими птицамиДотемна кишит синева.Только к ним не идут с гостинцами,Не рифмуют с ними слова.Может, просто они не символы,Может, песня их не слышна,Может, просто пугает синяя,Непонятная вышина.Слышат птицы охотничьи выстрелы.Можно ранить их и добить.Но умеют жизнь свою выстрадать,Не с ладони прокорм добыть.Им известна радость паренияИ паденья безмолвный страх.Только им неизвестно сидениеНа подметенных площадях.Им всегда высоко, рискованноЖить! И так же вот – умирать.Быть живыми, не нарисованными,Крошки хлебные не подбирать.Я не видела этого города,Я и знать его не хочу!По асфальту ступают голуби…Ну, а я – над ними лечу!