Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
Некоторое время колдунья молча смотрела на Саймона:
— Иногда я забываю, как много ты видел, мальчик. Надеюсь, сам ты не забудешь об этом, когда придет твое время.
— Какое время?
— Что же до расставания ситхи и норнов, — продолжала она, игнорируя его вопрос, — то смертные принимали в этом участие, но говорят, что две семьи были не особенно добрыми соседями даже на земле своих предков.
— В Саду?
— Так они ее называют. Я не очень хорошо знаю эти предания, они никогда не интересовали меня. Я всегда работала с вещами, которые можно потрогать
Джулой встала и отошла, оставив Саймона греть руки перед огнем.
Эти старинные истории похожи на кровь — они бегут через наши сердца, даже если мы не знаем и не думаем о них. Некоторое время он обдумывал эту мысль. Но даже если вы не хотите вспоминать о них, вам все равно придется сделать это, когда придут тяжелые времена, — и тогда они будут повсюду, точно так же как кровь.
Пока Саймон в задумчивости смотрел на огонь, прибыл Хотвиг и его помощник Озберн. Затем появились Изорн и его мать, герцогиня Гутрун.
— Как себя чувствует моя жена, герцогиня? — спросил Джошуа.
— Не очень хорошо, ваше высочество, иначе она была бы здесь. Но этого следовало ожидать. С детьми, знаете ли, гораздо проще бывает после того, как они появятся.
— Я знаю очень мало, добрая леди, особенно об этом, — засмеялся Джошуа. — Я никогда раньше не был отцом.
Наконец явился отец Стренгьярд в сопровождении графа Эолейра из Над Муллаха. Граф сменил свой дорожный наряд на одежду тритингов — рубашку и штаны из грубой коричневой шерсти. На шее у него было витое золотое ожерелье, длинные черные волосы стянуты в хвост на затылке. Саймон вспомнил, что видел его давным-давно в Хейхолте, и подивился тому, как судьба двигает людей, словно фишки при игре в шент.
— Добро пожаловать, Эолейр, добро пожаловать! — сказал Джошуа. — Хвала Эйдону, я так рад снова вас видеть!
— И я тоже, ваше высочество. — Граф отбросил седельные сумки, которые он принес с собой, к дальней стене, быстро преклонил колено и поднялся прямо в объятия Джошуа. — Приветствую вас от имени изгнанных эрнистирийцев.
Джошуа быстро представил Эолейра всем, с кем он не встречался раньше. Саймону граф сказал:
— Я уже успел многое услышать о тебе, с тех пор как приехал. — На его худощавом лице была открытая улыбка. — Может быть, у тебя найдется немного времени, чтобы поговорить со мной.
Польщенный Саймон учтиво кивнул:
— Конечно, граф.
Джошуа провел Эолейра к длинному столу, на котором в спокойном ожидании лежал Тёрн, неподвижный и пугающий, словно король на смертном ложе.
— Знаменитый меч Камариса… — сказал эрнистириец. — Я столько слышал о нем! Как странно видеть его и понимать, что он выкован из металла, как любое другое оружие.
Джошуа покачал головой:
— Не совсем так же.
— Могу я потрогать его?
— Конечно.
Эолейр
— Он тяжел, как мельничный жернов.
— Иногда. — Джошуа похлопал графа по плечу. — А иногда легче гусиного перышка. Мы не знаем почему и не знаем, чем он может помочь нам. Но это все, что мы имеем.
— Отец Стренгьярд рассказал мне о пророчестве Ниссеса. Думаю, мне есть что сообщить вам о Великих Мечах. — Он оглядел зал. — Если только сейчас подходящее время.
— Это военный совет, — просто сказал Джошуа. — И здесь можно говорить все, что угодно. А мы рады любым известиям о Великих Мечах. Кроме того, мы бы хотели услышать что-нибудь о вашем народе. Лут погиб, и мы выражаем глубочайшее сочувствие по этому поводу. Он был прекрасный человек и хороший король.
Эолейр кивнул:
— И Гвитин, его сын, тоже мертв.
Сир Деорнот, сидевший рядом с графом, застонал:
— Боже мой! Он вышел из Наглимунда перед самой осадой. Что случилось?
— Его поймали и зверски зарубили солдаты Скали. — Эолейр опустил глаза. — Они швырнули его тело у подножия горы, словно мешок с падалью, и уехали.
— Будь они прокляты! — зарычал Деорнот.
— Мне стыдно называть их соотечественниками, — сказал молодой Изорн.
Его мать согласно кивнула:
— Когда мой муж вернется, он разделается с Острым Носом и его отребьем. — В ее голосе была такая уверенность, как будто все это было столь же неотвратимо, сколь и предстоящий восход солнца.
— Мы все здесь соотечественники, — сказал Джошуа. — Все мы один народ, отныне и в будущем, мы вместе бьемся с общим врагом. — Он показал на стоящие у стены сиденья. — Садитесь все. Приходится обходиться без помощи слуг — чем меньше лишних ушей, тем легче нам будет открыто говорить обо всем.
Когда все наконец расселись, Эолейр подробно рассказал о событиях в Эрнистире, начиная с бойни на Иннискрике и смертельного ранения короля Лута. Вдруг за стенами раздался какой-то шум. Через мгновение в дверь ввалился старый шут Таузер. За ним бежал Сангфугол, отчаянно тянувший старика за рубашку.
— Вот вы как! — Старик уставился на Джошуа красными слезящимися глазами. — Вы ничуть не лучше, чем ваш убийца-братец! — Он покачнулся, когда Сангфугол снова сильно дернул его рукав. Лицо шута налилось кровью, остатки волос стояли дыбом — Таузер был заметно пьян.
— Убирайся отсюда, будь ты проклят, — прошипел арфист. — Простите, мой принц, он внезапно вскочил с места и…
— Подумать только, после стольких лет верной службы, — пробормотал шут, — меня игнорируют, — последнее слово он выговорил с гордой тщательностью, — меня отстраняют и не допускают к вашим советникам, когда не осталось никого, кто был бы ближе меня к сердцу вашего отца.
Джошуа встал и грустно посмотрел на шута:
— Я не могу разговаривать с тобой, старик, когда ты в таком виде. — Он поморщился, глядя, как Сангфугол сражается с Таузером.