Панацея
Шрифт:
Возможно, в силу специфики работы, он все время сталкивался со смертью как избавлением от бессмысленного пребывания в этом мире, как наградой за мучения. Смерть двух молодых людей была для него обращением иного рода – вопросом. Смерть поставила не точку, но вопросительный знак. Что сделала с ними смерть? От чего она их избавила? Чем покарала или все-таки наградила? Почему выбрала именно их? Какую тайну они унесли с собой – ведь не исключено, что «некоторую великую тайну» уносят с собой в гроб не только гении.
Матушкин часто ловил себя на мысли, что отождествляет ту аварию со словом «смерть»,
Смерть – самая большая загадка. Смерть – то, чего не может не быть и одновременно то, чего нет. Смерть – хрестоматийный и самый пронзительный пример обращения слова в явь, окончания слова и реальности, живое воплощение перехода, «переливания» слова в реальность и реальности в слово. Ибо любое судьбоносное событие и явление случается и существует как слово и как реальность. А какое событие и явление может быть значительнее смерти?
Смерть – событие и явление наиболее неопределенное и, значит, наиболее информативное. Смерть безусловная, то есть свершившаяся, в некотором роде перестает быть смертью. Если смерть забирает человека, то есть свершается, то утрачивает часть своего таинства, часть своей истинности. Расставив точки над i, смерть теряет толику собственной непреложности.
Интуиция подсказывала Матушкину: даже если кто-то из двух молодых людей чудом выжил, то выжил в угоду Смерти, но не жизни…
Вопросы лезли в голову и оставались без ответов. Мысли роились, но не обретали законченности. Возможно, все эти мысли были банальным преувеличением, накручиванием. В конце концов, смерть часто входит или врывается в жизнь просто так, по-свойски, без стука. Истинно: «Едва человек родится, он уже достаточно стар, чтобы умереть».
Матушкин ощущал тяжелое беспокойство, навязчивое, изматывающее нервное напряжение, от которого хотелось избавиться…
Наступало утро. Последовало пробуждение. Измученный сном, он с облегчением открыл глаза. Ночной кошмар отпускал, но отголоски истории еще долго звучали в сознании. Пятница тринадцатое, вспомнил Матушкин.
Б
В пятницу тринадцатого сентября случилось страшное – кот Матвея Матушкина Юстас наложил на себя лапы. Драма разыгралась на даче в подмосковном садовом товариществе «Мечта крест».
В районе двенадцати часов дня за Матушкиным зашли приятели – сосед и его кум, приехавшие из Москвы на выходные. Матушкин отлучился на полчаса: направился к соседу пригубить за приезд, соблюдая годами наработанный ритуал. Затем кампания – в приподнятом настроении – вернулась в дом Матвея Александровича, где обнаружила Юстаса… висящим в петле на бечевке, обмотанной вокруг потолочной балки. Петля мертвой хваткой «опоясала» шею страдальца. Никто не мог зайти и учинить бесчеловечную расправу над несчастным животным. Два верных алабая Ахилл и Одиссей растерзали бы безумца. Псы, чуя неладное, сновали возле дома и скулили. Они любили забияку Юстаса и оплакивали его безвременный уход.
Первое ощущение – удар током. Затем Матушкин в оцепенении смотрел на безжизненное тело своего любимца.
– Матерь Божья, – промолвил Матушкин.
– Твою мать, – лаконично вторил сосед по даче.
Гробовое молчание кума соседа по даче, не страдавшего косноязычием, говорило само за себя…
Утром своенравный Юстас вел себя необычно. Хозяин и кот всегда жили как бы сами по себе. А здесь Юстас то и дело льнул и даже мяукал,
«Животное да не убьет другое животное», гласит исконная заповедь «Скотного двора». Бытует мнение, что животные, в отличие от людей, не убивают себе подобных. Это – неправда. Те же коты способны не только сцепиться, покалечить, задрать до полусмерти, но и лишить своего собрата жизни. Самые агрессивные друг к другу твари – сурикаты. Каждый пятый заканчивает дни в результате насилия сородичей. Чуть ли не половина живых существ время от времени срывает убийственное зло на себе подобных, находя для этого веский повод.
Есть и другая ипостась неестественной смерти животных. Нередко дельфины и киты целыми стаями выбрасываются на берег. Ученые полагают, что здоровые особи стремятся прийти на помощь больным, потерявшим способность к ориентации, и гибнут вместе с ними. Такие случаи скорее типичны.
Но все-таки убийство, даже самое хладнокровное, на которое только способно животное, или коллективное самоубийство, а точнее гибель из солидарности, стремления прийти на выручку – не индивидуальный суицид. История Аристотеля о жеребце, который бросился в пропасть, узнав, что подобно Эдипу, в неведении совокупился со своей матерью – скорее плод больного воображения философа. А здесь – бечевка, балка, петля, кот-висельник, однозначность. Как в это можно поверить?! Но иногда своим собственным глазам стоит верить. Даже в наше время обескураживающей относительности и неопределенности. Да и глаз было целых шесть! Не оставалось никаких сомнений: Юстас непостижимым образом повесился. И сделал это осознанно.
Юстас был дорог сердцу Матушкина. На старых дачах обыкновенно обитает немало уличных котов. Они то исчезают, то снова попадают в поле зрения, забегают подкормиться или постоянно живут на участках. Будущий компаньон Матушкина по дачной жизни часто прибегал совсем крохотным с матерью, братьями и сестрой. Дачники называли выводок «кузями» в честь отца – дородного рыжего Кузьмы – аборигена «Мечты крест». Однажды Матушкин обнаружил подросшего годовалого котенка на крыльце своего дома – истерзанным, умирающим. Он стал жертвой злобного соседского кота Маркела. Матвей Александрович вырвал беднягу из лап смерти: возил к ветеринару, делал уколы, долго выхаживал. Наконец, котенок ожил, окреп, получил новое имя и несколько лет счастливо провел на даче своего благодетеля.
Характер у Юстаса был сложный, но не злобный, а скорее бедовый, задиристый. Он ужился с алабаями Ахиллом и Одиссеем, и ощущал себя полноценным членом дружного дачного кружка.
Другой, особенно верующий или суеверный, на месте Матушкина помыслил бы недоброе. Такой человек мог подумать, что Юстас и не кот вовсе, а какое-то дьявольское отродье. Но Матвей Александрович был личностью иного толка. Он тоже верил. Но верил в то, что с высокой степенью вероятности в жизни не происходит ничего случайного: особенно в вопросах смерти. Смерть иногда подсказывает, самовыражается, шепчет своим избранникам что-то недоступное их пониманию. И нужно быть чутким, нужно вслушиваться в этот промыслительный шепот заботливой Смерти…