Пандемия

Нилин Аристарх

— И?

— Понимаете, картина, какая получается. Здоровые молодые люди, младшему из которых семнадцать, а старшему двадцать и вдруг пропадают? Почему именно они, не наркоманы, не те, которые пьют, курят, короче встали на скользкую дорожку, а именно здоровые и молодые?

— Это ты на что намекаешь, неужто опять врачами запахло?

— Не знаю, потому и говорю, что мысль крамольная запала, только ведь логика, товарищ майор, против неё не попрешь. Мне когда эта мысль пришла в голову, я быстренько запросил их медицинские карты из поликлиник

по месту жительства. На диспансерном учете из них никто не состоит. У всех здоровье отменное разве что за исключением вот этого, да и то, наблюдается с позвоночником после сильного ушиба во время тренировок.

— Однако, если так, дело пахнет жареным.

— Вот и я про то. Как на все это посмотрит начальство? Улик-то у нас нет никаких и панику раздувать раньше времени нет смысла. Неровен час, произойдет утечка информации, нас журналисты задолбают, а наверху могут понять совсем иначе, если факты не подтвердятся.

— Вот знаешь, Лебедев, я тебе так скажу, ты, когда генералом станешь, меня не забудь к себе под крыло взять.

— Скажете тоже, товарищ майор.

— Знаю, знаю. Помяни меня. У тебя мозги варят, и в тоже время, знаешь, где прыть показывать, а где сначала фактами обзавестись, а потом трубить, что мы громкое дело раскрыли. Молодец. Хвалю и без лести.

— Спасибо. Только что дальше-то делать? Дальше-то тупик. Ну, собрал я эти данные, проанализировал. А выходов никаких.

— Вот что, свяжусь по начальству, попробую запросить по регионам данные, будешь работать дальше. Рой землю носом, вдруг, где есть хоть какая-то связь их объединяющая. Если найдешь, считай на след вышли, тогда можно и на Петровку докладывать.

— Слушаюсь.

— Все, ступай и работай.

Павел вышел из кабинета, сияя как медный чайник, словно ему уже присвоили генеральское звание. Проходя мимо одного из кабинетов он замедлил шаг и заглянул в приоткрытую дверь. Лиза сидела за монитором, и что-то набивала на клавиатуре.

— Привет, — произнес он.

— Добрый день, товарищ лейтенант.

— Лиз, ты вечно со мной любишь разговаривать официальным тоном.

— Потому что я на работе.

— Так что, вечером в кино идем, как договаривались?

— В кино, вечером, это когда же это мы договаривались?

— Еще в прошлую пятницу.

— Вот именно, в прошлую пятницу, а сегодня на календаре уже четверг.

— Лизок, прости. Работы было по горло.

— Верю, у меня тоже полно работы, сегодня остаюсь делать отчет, так что поход в кино отменяется.

— А завтра?

— Вот завтра и поговорим, — сурово произнесла она, и посмотрела в сторону Павла. Его по-детски чистые глаза смотрели на неё столь влюбленно, что она смягчилась и шепотом, но так, чтобы он услышал, произнесла:

— Паша, ты сегодня до каких работаешь?

— До восьми, а что?

— Домой проводишь?

— И ты еще спрашиваешь? — он послал ей воздушный поцелуй и счастливый и радостный, направился к себе в кабинет.

Глава 4

Николай

проснулся не оттого, что было пора вставать, а потому что в кромешной тишине подвала звук открывающейся щеколды был похож на затвор автомата, который ему доводилось дважды передергивать, совсем случайно. Вид боевого оружия его так поразил, что еще долгое время он ходил под этим впечатлением и рассказывал об этом с нескрываемой радостью и видел, как завидуют ему друзья.

— Так, все для процедуры готовы? Отлично. Начнем с новенького? Тридцать восьмой, ты как, малек, пообвык? Присаживайся или тебе помочь? — и врач посмотрел в сторону Николая. Двое охранников направились было в его сторону, но он приподнялся с пола самостоятельно подошел к столу и сел на стул.

— Предупреждаю, я в детстве болел скарлатиной, и желтухой. Так что моя печень и прочие органы вряд ли кому пригодятся.

— Что ты говоришь, даже желтухой. Надо же, может у тебя еще СПИД и болезнь Альцгеймера? — врач заулыбался, а охранники рассмеялись, — Шутник вы, однако, молодой человек. Только я спорить с вами не буду. К чему. Вот кровушку вашу возьмем и посмотрим, чем вы болели, и нет ли у вас холерной палочки или чумки, — охранники снова заржали.

— Ручку молодой, человек, вот сюда, пожалуйста.

Николай положил руку. Врач протер её ваткой, смоченной спиртом и воткнул шприц в вену. Он видел, как происходит забор крови для анализа. Секунда, другая и игла удалена. Пробирка заполняется густой красновато-черной жидкостью и затыкается пробкой. На пробирке уже написан номер тридцать восемь. Для них не существует имени и фамилии. Просто номер и больше ничего.

Николай не спрашивая разрешения, встал и отправился туда, где сидел. Вслед за этим он почувствовал удар дубинкой по ногам и резкую боль, последовавшую за этим. Его подхватили и снова посадили на стул.

— А вот так делать больше не надо. С этого стула уходят только тогда, когда я об этом прошу. Запомнил?

— Да, — произнес Николай, и почувствовал, как злость и ненависть к этому очкарику закипела в нем.

— Молодец. А теперь открой рот и высунь язык.

Проведя палочкой, у него взяли мазок. Палочку так же аккуратно положили в пробирку с номером тридцать восемь.

— Вот тебе банка, Утром поссышь в неё, да смотри, целься лучше, обольешь, заставлю выпить, понял?

— Да.

— Умница. Люблю, когда меня понимают и делают все, как я прошу. Ребятам меньше работы, я правильно говорю? — он обернулся в сторону охранников. Те скорчили рожи, и один из них произнес:

— Кончай демагогию разводить. Мы уже карты сдали. Бабки на кону, а ты байки пацану рассказываешь.

— Демагогия это моя слабость. С вами вот о чем говорить, не о чем, а здесь есть с кем. Достояние нации, генетически чистый материал, цветы жизни, так сказать. Им цены нет, а вы…

Снова послышалось ржание и последующий затем возглас: