Папа, купи мне принца!

Аристова Валерия

Уже давно Доминик перестал обращать внимание на то, что думают о нем окружающие. И впервые за многие годы мнение женщины о нем выбило его из колеи. Мирабелла назвала его вором, и он должен оправдаться. Он должен доказать ей, что достоин ее. Даже если это совсем не так.

Он прижался лбом к двери. Однажды он уже стоял так. В ту ночь. Но тогда он еще не знал, что ждало его впереди. Он был счастлив. Ровно до того момента, как раскрыл дверь.

— Войдите!

Герцог вздрогнул. Мирабелла, видимо,

услышала его шаги. Прятаться дольше не имело смысла. Он дернул дверь, и вошел в комнату.

Мирабелла в белом домашнем платье сидела за конторкой и писала. Он залюбовался ее четким профилем. В ней нет утонченности Лили, но в ней есть жизнь. Та жизненная сила, которая ему так необходима. Та сила, которая позволяет ему быть самим собой.

Мирабелла обернулась, глаза ее расширились, и она положила перо.

— Ваше Высочество? — Мирабелла поднялась, приветствуя его, — я... я не ожидала видеть вас так скоро.

Она волновалась. Доминик сжал губы. Желает ли она видеть его? Какое еще слово у нее в запасе? Вором она его уже называла. Он опустил голову. Пусть говорит, что хочет. Больше он никуда не уедет.

…

Всю эту ночь Мирабелла видела во сне Лили. И не одну. Мирабелла шла по коридорам замка, преследуя какого-то человека, что бежал от нее в темноту. Она пыталась узнать, кто это, но появлялась Лили, и человек исчезал. Лили стояла у окна и смотрела в темноту, и руки ее были все в крови. Она поднимала руки, тонкие, прозрачные, по ним текла кровь, которой пропитались рукава ее светлого платья. Лили лежала на полу в той самой комнате, где жила теперь Мирабелла, и кровь была повсюду, и лицо ее тоже было в крови. Мирабелла проснулась в ужасе, пытаясь понять, сон это был или явь, и позвала Кэсси, чтобы вытереть кровь с пола.

— Ваше Высочество, — Мирабелла, как всегда прямо посмотрела ему в глаза, и Доминик отвел взгляд, — я должна задать вам вопрос.

— Прошу вас, мадам.

— Это вопрос личного характера.

— Я вас слушаю.

Она глубоко вдохнула, будто намеревалась нырнуть в воду. Сейчас или никогда.

— Ваше Высочество, я должна знать, как умерла ваша жена.

Доминик вздрогнул и Мирабелла увидела, как краски сползли с его лица. Он резко отвернулся, подошел к окну, облокотился руками о подоконник.

— Она потеряла ребенка и умерла от кровотечения, — сказал он тихо, но Мирабелла различила в его голосе напряжение и страх.

— От кровотечения? — переспросила она, недоумевая. Она хорошо помнила, как во сне Лили истекала кровью в этой самой комнате. Руки ее были в крови, и рукава платья тоже пропитались кровью. Хотя... да, это же и будет от кровотечения. Черт разберет этих аристократов, когда они врут, когда говорят правду. И ведь нельзя сказать, что он врет. Он просто не договаривает до конца... — Лили потеряла ребенка? — спросила она, чтобы что-то сказать.

Доминик кивнул. Она видела, как он нервно сжимает подоконник тонкими пальцами.

Что

же здесь произошло, черт побери? Она должна разобраться в прошлом, чтобы избавиться от преследования призрака. Лили просила ей помочь Доминику. Но как ему помочь, если он не желает помощи? Что она должна сделать? Как заставить Лили исчезнуть из ее снов навсегда?

...

Лили умирала долго.

Вернувшись, он стал биться в дверь, но та была закрыта на засов. Доминик перебудил слуг, дверь выломали, и он увидел Лили. Она лежала на кровати, и вся постель пропиталась кровью. Рубашка ее тоже была в крови. Бледная, она была без сознания. Светлые ее волосы разметались по подушке, а губы приоткрылись в немом крике.

– Лили! — закричал он в отчаянии, уже зная, что с ней произошло. Он тряс ее, пытаясь разбудить, но голова ее моталась, как голова тряпичной куклы.

В комнату вбежала разбуженная мачеха, вдовствующая герцогиня.

– Оставь ее, — приказала она, — оставь сейчас же! Нужен врач! Ты только вредишь ей!

Доминик отошел, сжимая трясущиеся руки. Комната наполнилась слугами, все бегали, кричали, причитали, а он стоял у окна, сжав пальцами подоконник. В глазах его темнело, и только дождь, ветер, и крик, долгий протяжный крик, отпечатались в мозгу.

Лили почувствовала все, что произошло. Его трясло, как в лихорадке. Он обернулся к мачехе. Что он скажет ей? Ей, которая воспитала его, как родного сына? Что он скажет Лили? Скоро, уже скоро они спросят с него за все! Если... если Лили будет жить.

– Мадам герцогиня будет жить, — сказал седобородый доктор.

Доминик закрыл глаза. От счастья. Лили ничего не узнает. Она никогда ничего не узнает. И будет жить.

— Я очень сочувствую вам, Доминик, — сказала Мирабелла, возвращая его из прошлого на землю, — потерять одновременно жену и дитя — это большое горе.

Он обернулся к ней. Наверное, впервые кто-то посочувствовал ему. Искренне, а не закрываясь стеклянной полуулыбкой, и произнося нужные слова в нужное время. И это только потому, что она ничего о нем не знает. Узнай Мирабелла правду, она бежала бы от него, как от огня. Как можно дальше. И в ее глазах появилось бы выражение брезгливости и презрения, как в глазах мачехи. Мирабелла, которая сейчас сочувственно смотрит на него, от одного взгляда которой ему становилось тепло на душе, сразу же исчезнет из его жизни, оставив его в том холоде, в котором он давно привык жить. Поэтому она никогда ничего не узнает.