Папина жизнь
Шрифт:
Я не дрожал над ней, нет. Если бы рядом возник мальчик, достойный поцелуя, и Глория потянулась бы к его губам, я тихонько отошел бы в сторонку. Однако же у рано созревающей девочки вырисовывалось мало сексуальных интересов, помимо загорелых музыкантов на постерах в спальне. Я чувствовал, что ловить на себе взгляды «пятнистых» ей наскучило. Я понимал ее и надеялся, что она это знает, хотя сознавал, что мою солидарность лучше держать при себе.
— В какую сторону? — металась Глория, озираясь.
— Вот сюда, —
— Вот и пришли, — сказал я, достал из спортивной сумки пакет и всунул ей в руку. В пакете было чистое белье и гигиеническая прокладка. Глория выхватила его и скрылась внутри.
Я люблю Глорию. Я всегда люблю Глорию, даже если лезу от нее на стенку. Когда она вышла, вся чистая, одетая и довольная, любить ее было намного легче, чем до этого.
— Ты всегда околачиваешься около женских уборных? — осведомилась она, подходя ко мне. Бордовое полотенце она сунула под мышку.
Я нейтрально шатался поодаль от них, чтобы показаться чудаком.
— Все нормально? — спросил я, игнорируя замечание.
— Да. Спасибо.
— Не за что. Я как бойскаут — «будь готов». — Обычная папина нервная болтовня.
Но я протянул ей руку, и Глория взяла ее. Мы медленно шагали, и время от времени она тыкалась головой мне в плечо.
— Можем вернуться под тент и почитать, — предложил я. — Хочешь?
— Я бы в пинг-понг поиграла.
— Уверена?
Она поняла, почему я переспрашиваю, и спросила в ответ:
— Разве не видел, как в рекламе?
— А, когда девушки во время этого рассекают под парусом? — догадался я.
Мы пришли к теннисным столикам.
— Твоя подача, — сказал я.
Глория склонилась над столом, как заправская спортсменка, и послала мне шарик. Я отбил, но он запутался в сетке. Прежде чем вытащить шарик, я сказал:
— Глория, у меня есть к тебе вопрос.
— Про маму с Крисом?
— Прости. Боюсь, что так.
— Ничего, — ответила она и снова молниеносно послала мне шарик. — Хочешь спросить, не собираются ли они завести ребенка?
— Ничего себе! У меня что, на лбу все написано?
— Ага.
— Ну так как?
Глория поймала шарик и накрыла его ракеткой, чтоб не укатился. Она оттянула ворот майки — ей было душновато.
— Я не знаю, папа.
— Мама с тобой про это не говорила?
— Говорила.
— А можно, я спрошу, что она сказала?
— Нет.
— Извини.
— Ничего.
Ее подача. Я отбил и опять рискнул шагнуть на минное поле.
— Мама очень расстроена?
— Да.
— Как ты думаешь, все будет хорошо?
— Мы пока не знаем.
— Ты знаешь,
— Она знает, что ты очень сердишься.
— Из-за фамилий?
— Ну да.
— Мне кажется, нам с ней стоит потолковать и попытаться договориться. Ты как думаешь?
Глория сделала удар слева и завершила партию. Она покачала головой, словно говоря «Может быть, может быть». А потом вслух сказала:
— В средней школе я опять возьму свою фамилию.
— Что? — я поймал шарик и удержал в руке.
— Буду опять Глорией Стоун. Я спросила, они мне говорят — давай, нормально. Пиннок — вообще дурацкая фамилия. — Она засмеялась.
— Ну нет! — неискренне ответил я.
— Нет, дурацкая! — захихикала Глория. — И похоже на «Пиллок».
— Откуда ты вообще такие слова знаешь!
— Я и Крису сказала.
— Что у него фамилия похожа на «Пиллок»?
— Ага!
— Так и сказала? А он что?
— Не обиделся. Сказал, что его так иногда дразнили в школе.
Тут мне стало любопытно. Раньше ведь Глория о нем почти не рассказывала.
— А в какую школу он ходил?
— По-моему, в какую-то ужасно престижную. Закрытый пансион.
— А он что, и правда очень богатый?
— Уух! Ты что, пап, его побаиваешься, что ли?
— Ну да.
— Ха! Разве можно бояться Криса!
— А что такого? У него больше денег, чем у меня, он компьютерный гуру, очень успешный. А я всего лишь бедный художник.
— Да Крис же не страшный. Он сам все время волнуется!
— Насчет чего?
— Не знаю, детям вроде как знать не положено. А что, разве художники богатыми не бывают?
— Только некоторые, — сказал я.
— А ты почему стал художником?
— Я хорошо рисовал, мне это нравилось. И мне хватало наивности думать, что на это можно жить.
— А нельзя?
— Ну, можно, в общем-то… временами.
— Я видела, что ты рисуешь для дяди Чарли.
— Господи! Да ты что!
— Ага, это, по-моему, интереснее, чем мой портрет, который висит у дяди Брэдли с Маликой.
— Ерунда! — ответил я. — Он украшает их ресторан! Вот такую работу я люблю — честную, с душой, чистую.
— Ой, перестань, ты меня смущаешь.
— Ладно. А Крис тебя тоже смущает?
— Сплошные вопросы!
— Ну а все же?
— Иногда, пожалуй.
— Например когда?
— Ну, например, когда он хочет, чтоб мы ему позировали для фотографии. Хочет, чтобы все было так красиво и опрятно, «как в настоящей семье», он так говорит.