Папина жизнь
Шрифт:
Меня просто поразили его слова. Сразу ясно, что папа для него — первый помощник в любой трудной ситуации, и сейчас тоже, пусть он даже и не специалист по географии. И тут Билли воскликнул:
— А я бы Крису позвонил! Он все на свете знает!
Шуршал пакет с чипсами, бубнили голоса в телевизоре, и все же в комнате воцарилось гробовое молчание. Глория покосилась на меня. Анджела поджала губы. Джед уставился в экран. По телефону отец Ронни сказал, что может помочь сыну.
— Я так думаю, Азоры, — неуверенно сказал он. Ронни терзался.
— Папа вас любит? — спросил между тем
— Небось, — улыбнулся Ронни. На его лице отразилась мыслительная работа. Любовь показывала ему дорогу. — Он меня прежде не подводил, так что скажу, как он советует.
Азоры — это и был правильный ответ. На трудном вопросе о разных сортах капусты Ронни попросил «пятьдесят на пятьдесят», но, не дав ответа, решил выйти из игры. Он уносил с собой чек на восемь тысяч фунтов. Я выскользнул в кухню и немного посидел под столом. Игра совершенно меня раздавила. Неужели и впрямь все так плохо?
А правильный ответ…
Билли. Он ничего не мог поделать.
— Пап, я почти готов! Я сажаю Жоржа и Прекрасного Латука в коляску!
Мы собирались в кондитерскую за конфетами. Путешествие длиной в одиннадцать футов.
— Ох, Билли, а нельзя их ко мне в сумку?
— Нет, папа, им у тебя в сумке не нравится!
Я ненавидел, когда Жорж и Латук путешествовали в коляске. Мне приходилось стаскивать ее по длинной лестнице, провозить через дверь магазина, извиняясь перед всеми, кто об нее спотыкался…
— Билли, — сказал я. — Они обожают ездить у меня в сумке. Они бы там присмотрели за деньгами, а в магазине пусть бы сами выбрали свои любимые конфеты.
— Папа… — Билли было уже почти шесть, и репертуар его интонаций расширился.
— Да, Билли?
— Они не едят!
— Ну, поболтают тогда друг с другом.
— Папа…
Я опустил голову на плаху и ждал, когда упадет нож:
— Да, Билли?
— Они говорить не умеют.
Не едят. Не разговаривают. Стоит ли им вообще жить? Я решил не спрашивать.
Однажды на детском празднике ко мне подошла чья-то мама.
— Это вы пришли с той девчушкой? — спросила она.
— Да. — Билли у меня, естественно, был при полном параде, и объяснять было бы трудновато.
— Какая чудесная девочка!
— Хм?
— Она так замечательно держится! Просто невероятно стойкая малышка!
Позже я учинил разбирательство. Билли, оказывается, подошел к этой мамаше и с чистым взором сообщил:
— А у меня мама и папа оба умертые!
— Правда, детка? Неужели?
— Да. Они умерли и ушли на небеса.
И отчего он так непохож на брата? Билли был из тех детей, кто может в подробностях рассказывать, как у него в голове танцуют жвачки.
— Жвачки?
— Да, пап, фруктовые жвачки. Они танцуют, пап! В голове у меня танцуют!
С Билли меня за каждым углом поджидали радуги.
— Пап!
— Да?
— Как тебя зовут?
— Джо.
— А как это пишется?
— Д-ж-о.
— Неправильно! «Это» пишется по-другому! Хи-хи-хи!
Сколько еще продлится этот рай? Вряд ли долго. Билли пока был
— Билли? Так девочек не зовут! — заявил он.
— Точно. Он мальчик.
Брат поразмышлял над этим странным откровением и пихнул локтем своего приятеля.
— Гомик! — тихонько сказал он.
По дороге домой Билли задумчиво произнес:
— Хорошо наряжаться пиратом.
Мне больно было видеть его разочарование, но одновременно мне полегчало. Осенью он перейдет из подготовительного класса в первый. Он будет самым старшим в классе (шесть ему исполнится через неделю после начала учебы) и одновременно самым развитым. И все же в чем-то он был чрезвычайно наивен. Да, еще в три года он уяснил, что в официальных ситуациях мальчик, наряженный как девочка, привлечет к себе совершенно ненужное всеобщее внимание. В школу он одевался поскромнее (разве что три пары бус, а так — брюки и майки цветочно-пастельных тонов, обувь без каблуков). Но вскоре ему предстоит выйти в большой и неласковый мир и играть на большой площадке с большими и неласковыми детьми. Я не хотел отдавать его на растерзание бдительным поборникам чистоты полов, чтобы они не превратили его в отбивную котлету. Подготовил ли я его к выживанию?
— Пап!
— Да, Билли?
— Знаешь что?
— Что?
— А Крис умеет тай-чи.
— Подумаешь! А я умею ле-чжи на по-лу.
— А еще Крис научил меня дзюдо.
— Он вообще все на свете умеет?
— Пап, а я тебя могу на пол повалить!
Удар!
— Уййй!
— Я же говорил!
Однажды в классе Билли я просматривал его работы и увидел среди них генеалогическое древо. Билли карандашом изобразил в ряд крошечные лица: Глорию, Джеда, Эстеллу и самого себя. Над детьми он нарисовал женщину с длинными темными волосами и мужчину с бородкой.
— А я где? — мягко спросил я.
— А я это у мамы рисовал.
— Ну и что?
— А ты, ну, ты же мне тогда вроде бы и не совсем папа…
— Нет, я тебе все равно папа! Я всегда твой папа. Где бы ты ни был!
Билли скорчил смешную рожицу — мол, я пошутил.
— Ну а как же Эстелла? — продолжал я. — Она же не дочка мамы с Крисом, правда?
— Нннну… нет, да. Но она все равно моя сестренка.
Да и нет. Нет и да. Впрочем, дело не в генеалогии. Мне не нравилось, что меня потихоньку начинают стирать. Я достал семейные фотографии того времени, когда Анджелы еще не было с нами, и показал их детям. Глория и Джед меня порадовали. Но Билли изумился до крайности:
— Мама что, жила здесь?
— Да, Билли. Жила.
— Ты шутишь!
— Я серьезен, как твоя жизнь, Билли.
— А Крис тут тоже жил?
— Нет. Он жил в мирных джунглях за много миров от нас, изучал там древние секреты вымершего племени Майкрософт и овладевал искусством вязать макраме из остатков белья.
— Да ну!
— Точно. Спроси его, он тебе сам скажет.
— Пап!
— Да, Билли?
— А мы можем купить «Плейстейшн-2»?
— Сначала ты чуть-чуть подрастешь.