Паpоль не нужен

Семенов Юлиан

Он поднялся, чтобы уйти, и столкнулся лицом к лицу с генералами. А они ждут. Это разве не понятно, чего они ждут? Они его унижения ждут, вот что они больше всего хотят видеть. Это главное зрелище - в перерыве между бегами.

– В данный момент я стеснен в средствах и просил бы вас отсрочить платеж моего долга, Максим...

Исаев уперся в него стальными своими глазами и, вместо того чтобы, как ожидал Фривейский, ответить <что вы, что вы>, деловито поинтересовался:

– На сколько?

<Боже ты мой, какая гнуснейшая

история! Завтра же разойдется слушок по армии, эти вороны непременно разнесут>.

– Я просил бы вас перенести это на завтра.

– Ну и прекрасно, Алекс. А то оставайтесь? Может, еще какие веселые истории случатся?

– Голова, - ответил Фривейский.
– У меня бывают страшные мигрени. Благодарю вас, всего хорошего, господа.

Один из генералов пошутил:

– Стреляться пошел.

После следующего заезда Исаев, получив громадный выигрыш, укатил с генералами на автомобиле в <Версаль> и задал там такой ужин, о котором немедленно заговорили в городе.

КВАРТИРА ФРИВЕЙСКОГО

_____________________________________________________________________

Фривейский сидел за круглым столом в маленькой гостиной и тупо смотрел в одну точку перед собой. Жидкие волосы прилипли к мокрому лбу, а голова у него все время делала чуть заметные движения из стороны в сторону, словно детская игрушка с пружинкой вместо шеи.

Когда в передней зазвенел тоненький электрический звонок, Фривейский, вздрогнув, поднялся из-за стола, суетливо причесал волосы, нетвердо подошел к двери и хрипло спросил:

– Кто?

– Я, - ответил Исаев.

Фривейский несколько мгновений медлил, а потом открыл дверь и замер на пороге. Исаев сразу понял, что секретарь правительства пьян. Он отодвинул его плечом, закрыл за собой дверь и прошел в комнаты - без приглашения.

– Алекс, - начал сыпать Исаев пьяной скороговоркой, - зря вы на меня сердитесь. Я могу обидеться. И стану болтуном и сплетником, начну болтать, что помощник Меркулова - уголовный преступник и растратчик, из-под суда удрал. Нет?

– Макс!
– выбросил руку, словно защищаясь, Фривейский.

– Что?

– Макс...

– Э, ерунда, вы реагируете на сплетни, будто я говорю правду. У вас нет соды? Мучает изжога, сил нет. Почему вы не подходили к телефону? Мы прекрасно проводим время. Вчера в <Цыпочке> давали потроха под белым вином, господи, какая прелесть! Я к вам на минуту, Алекс, я вам подвез денег - вернете их мне на людях, сейчас поедем к цыганам. Машенька-волшебница поет - холодом морозит, глаза-жуки, чудо-девка... Как раз тысячу долларов я привез, чтобы слухи не ползли.

Максим Максимович достал из заднего кармана брюк пачку зелененьких бумажек - завитой Вашингтон смотрит сухо и непреклонно, на губах презрительная усмешка.

– Ах, доллары, доллары, хорошая валюта, где угодно ходит, не то что наша российская дребедень. Вот, пожалуйста, здесь тысяча, а могу одолжить столько же,

я в выигрыше. Одна просьба, - болтал Исаев, подталкивая деньги растерянному Фривейскому, - я тут слыхал, что доблестные жандармы собираются выпустить целехонькими с нашей земли тех подпольщиков-большевиков, которые попали нам в руки после блистательной операции Гиацинтова, когда он взял Васильева и многих других. Так вот, я достаточно воевал с красными, и, если мою кровь решат разменивать на либеральные жесты, я стану принимать свои меры. Мне, как патриоту и газетчику, необходим открытый, беспощадный суд над арестованными большевиками. Пусть они предстанут перед судом, пусть будет процесс. Если этого не произойдет, если ваш шеф решит играть в либерального дедушку, я буду жаловаться в Берлин, моим друзьям из Высшего монархического совета.

– Чего вы, собственно, хотите?
– тихо спросил Фривейский.
– Я как-то понять ничего не могу.

– Хитрите, Алекс, хитрите.

– Давайте отнесем этот разговор на завтра.

– Нет, зачем же? Мы сегодня должны все обрешить, Алекс. Я не шантажист какой, у меня душа нараспашку, вы меня знаете. Будь я продажным гадом, стал бы вас прижимать: мол, устрой мне хороший заказ, не то затребую из Верхнеудинска твое дело...

– Перестаньте! Мне гадостно слушать эти сплетни, распускаемые негодяями...

– А мне как противно их слышать! Но ведь то, что противно нам с вами, - интересно быдлу. Особенно если документы подложить. Да что это я, собственно, несу ахинею, пьян, пьян, стыд.

– Никак не пойму, что вам от меня надо, Макс?

– А ничего. Дружбы. Только лишь.

– Вы дьявол.

– Если бы... А в Монархическом совете о вас очень хорошего мнения, и мне позволено вам об этом сказать. Ну, поехали, Алекс, поехали.

Н о т а

Министерства иностранных дел Дальневосточной Республики

председателю японской делегации на Дайренской

конференции Мацусима

Милостивый государь,

Правительством Дальневосточной Республики получено сообщение,

что в 20-х числах сего месяца в г. Владивостоке происходило

совещание, на котором разрешался вопрос о покупке Китайско-Восточной

железной дорогой у Уссурийской дороги значительного количества

железнодорожного имущества и о передаче всей Уссурийской дороги в

ведение Китайско-Восточной дороги.

В этом сообщении указывается, что в означенном совещании

участвовали управляющий Китайско-Восточной дорогой инженер Остроумов,

инженер Калина, инженер Стивенс и с другой стороны представители так

называемого меркуловского правительства. Совещание пришло к

соглашению о том, что Китайско-Восточная железная дорога получает от

С. Меркулова 2000 скатов вагонных колес и 50000 резиновых тормозных

рукавов, - всего стоимостью 700 тысяч американских долларов. Кроме