Паралипоменон
Шрифт:
Было тепло, только острой сыростью веяло из крапивных оврагов по обочинам. Дорога светилась белой пылью. Мы с Мариной и новой нашей подругой Зухрой загадывали желания на падающие звезды. Зухра сказала:
– Я хочу... хочу богатства, много-много! Вон та звезда меня прямо пронизывает, если она свалится, все будет, как я хочу!
Зухра рыжая, у нее родинка на щеке, похожая на пчелу... Из темноты заговорил мальчик, я еще не знала его, по голосу поняла, что он брат Зухры:
– Дура! Это Сириус - он никогда не свалится, перегадай на другую.
Я
Она двигалась, и движения были грустны и ленивы, бесшумно текли, и ноги словно гладили дорогу...
Гриша обнял Марину и сказал:
– У меня за одно желание два идет. Мне мать сказала, если я до армии на Маринке женюсь, она мне машину купит.
Володька Череп закричал филином, запрыгал вприсядку, заорал:
"Елки- моталки,
Спросил я у Наталки
Колечко поносить!
На тебе, на тебе,
К безобразной матери!"
Володька был самый старший из нас, у него тряслись груди и белел на затылке крестообразный шрам...
Мы свернули с большака, и ветки закрыли нам звезды...
– 2
Через два года была другая ночь, такая же теплая, и голова кружилась, если смотреть в небо...
Володька Череп лежал на траве, я сидела на качелях и поставила ноги ему на грудь.
– Я любые твои желанья выполнять буду, увидишь!
Позови мне Юсуфа.
И Юсуф пришел.
По всему поселку лаяли, выли, рычали, лязгали цепями собаки, потому что Череп бегал по поселку, изображая звуки джунглей.
– Посиди со мной, скучно. Марина с Гришей ушла.
– С Гришей. Мне еще на той неделе на практику надо было в Чаплыгин. Если завтра она со мной не помирится - уеду...
Мы легли спать, и я спросила Марину:
– Ты с Юсуфом мириться не будешь?
Мне стало стыдно, такой у меня был притворно-сонный голос. И Марина ответила с притворным зевком:
Если подойдет - помирюсь. Все равно скоро уедет.
И мы еще долго не спали и пытались дышать, как спящие...
– 3
В темноте, при зеленом свете звезд, белые стены домов казались замшелыми. Бабочка обмахивала фонарь над крыльцом, и ее тень ходила по двери, как черный серп.
Вслед за Володькой мы пробрались под окнами, согнувшись, и на дорожке еще запахло клубникой. Только Юсуф прошел, не сгибаясь, и его тень обрушилась на дом. Череп погрозил ему кулаком. Мы рвали клубнику почти на ощупь, пихали в рот, и земля скрипела на зубах. Юсуф стоял под яблоней, мягкий, неподвижный, глиняный, и его тень погребала огород. Мои руки встречались с руками Зухры. Ее руки мелькали, увлажненные листьями, и я каждый раз принимала их за мякоть плода.
– 4
И еще была ночь между этими двумя ночами...
Отмечали Гришин день рождения, у пруда, и костер отражался в черной воде, переходящей в небо. Водомерки бегали по костру. Мы с Мариной подарили Грише одеколон, и он закричал:
О, этот мы еще не пили!
Гриша вырезал из огурцов рюмки и раздал девушкам.
Потом танцевали, и дым затухающего костра путался в ногах у танцующих.
– Пойдем, поговорим, - сказал Юсуф.
– Нам не о чем разговаривать, - ответила Марина.
Гриша купался, теперь он подошел к ней, поскальзываясь на траве, рубашка липла к спине...
Они стали танцевать, и вода с Гришиных волос капала Марине на плечи.
Тогда я танцевала с Юсуфом, и у меня слабели ноги.
– Надь, ты пойдешь домой? А то я пойду спать.
– Пойду. Ты проводишь меня?
– 5
Череп набрал клубнику в бидон, чтобы обменять на водку.
– Свет зажгли!
– сказала Марина.
В самом деле, не отошли мы еще и на четыре столба, как в обворованном нами доме вспыхнул свет. Череп спрятал бидон под куртку.
– Надо тикать, - сказал Гриша.
Мы шли, оглядываясь, но ничего не было слышно, дверь не отпирали. Зухра взяла нас с Мариной под руки. Мы невольно ускоряли шаг.
– Чего вы боитесь?
– спросил Юсуф.
– Бабка вас догонит? И как она узнает? Если сразу не вышла -- то и не выйдет. Встала водички попить.
– К ней сын приехал, я мотоцикл видал, - сказал Гриша.
– 6
Володька Череп принес мне цветок - вишневую жирную астру.
– Пойдем, погуляем.
– Принцесса, это что-то значит?
– Да.
Я вела его к дому Юсуфа, и мне казалось, что ветер подкашивает мне ноги.
– Не трогай.
Я узнала их в темноте, они шли медленно, но она, светлая, быстрее, легче, а он, смуглый, ленивее, тише, как будто руки и ноги его - из меда. И к Зухре я ревновала больше, чем к Марине.
– Ты мне доверяешь?
– Принцесса, как себе.
– У меня разговор с Юсуфом, проводишь Зухру на поляну. Последний разговор.
– Понял. Я тебе верю, принцесса. Разговор так разговор.
– Я приду на поляну. К тебе.
– 7
Мы шли по дороге, светляки дважды чиркнули меня по лицу. Крапива в оврагах запахла гуще...
– Тише!
Мы остановились и услышали рокот мотоцикла от Кочетовки, и тотчас фара вспыхнула на повороте. И со светом, всевидящим, неусыпным, пронизывающим, хлынул страх. Мы бросились в мокрую крапиву, когда я упала, мне показалось, что кипяток брызнул мне в лицо и на руки, загремела крышка бидона - Череп отбросил его, кто-то наступил мне на руку. Мы затаились, лежа вповалку на сырой пахучей земле, среди стеблей крапивы, в овраге, и над нами, на дороге, в рокоте и в пыли, как в тумане, встала острая белая звезда фары. И Юсуф - между ней и нами. Я увидела улиток на крапивных листьях и их следы, как дорожки от слез.