Параллельные
Шрифт:
— По-моему, ты опять выдумал себе образ, — чуть хрипловато пробормотала я, ощущая его дыхание на своей коже.
— Возможно, — пожал он плечами. — За эти месяцы я узнал о тебе столько, что у меня голова кругом.
Я едва не подавилась.
— Боюсь спросить, что именно.
— Многое, — уже более смело улыбнулся он и коснулся моей щеки. — Например, ты единственная из всего моего окружения оказалась способна на человеческие поступки.
Непонимающе нахмурилась, поэтому ему пришлось пояснить.
— Ты рисковала своей жизнью ради чужого ребёнка, даже зная,
— Дура.
— Отважная.
— Отвага и слабоумие, никак иначе.
— Отважная, — повторил он и поцеловал меня.
Шокировано замерев, я отчаянно прислушивалась к своим ощущениям. Но разобраться в них оказалось слишком непростым делом. Единственное, что я смогла вычленить, так это то, как пылают мои уши. Зато Илюха, видимо, решил идти до конца. Потому что поцелуй всё никак не заканчивался. Впрочем, он не напирал и даже не наглел, мягко и несмело касаясь моих губ.
Вот тут-то я и решила психануть по полной, с силой оттолкнув Нечаева от себя. Он не сопротивлялся и действительно отступил назад, вскинув свой взгляд на меня. Наши глаза встретились… и я уже была готова послать его на хер, но замерла, словно увидев перед собой абсолютно другого человека. Он не выглядел тем самым Нечаевым, способным пробить любую стену на своём пути, каким я привыкла видеть его все эти годы, — сейчас он очень напоминал испуганного мальчишку. Не знаю, что из этого всего меня прошибло, но уже в следующий момент я сама налетела на него и повисла на его шее.
— Ненавижу тебя, — выпалила со всей страстью, на которую только была способна.
— А я тебя люблю, — с неимоверно серьёзным видом повторил Илья и опять попытался поцеловать меня, но я отвернула голову. Впрочем, он не растерялся и скользнул губами по моей щеке, переходя на мою шею.
Сердце в груди в очередной раз сменило свой ритм — на обескураженно-взволнованный.
— Ненавижу, — напомнила ему и… ухватилась за его плечи будто за спасательный круг.
***
Секс в это утро получился болезненно-опьяняющим и отупляюще-безрассудным. В нём не было ничего красивого, плавного или нежного, да и великой страсти тоже не было. Скорее дурацкое желание доказать друг другу неведомо что.
Я не сдерживала себя в проявлении злости, кусаясь, царапаясь и с нажимом цепляясь за его спину, на которой, кажется, к концу действа и живого места не осталось. Наверное, мне всё же хотелось сделать ему больно.
Чего хотел сам Нечаев, я так и не поняла, но он тоже был резок и порывист, словно торопился, наверное переживая, что в самый последний момент я решу прекратить.
Всё происходило будто бы не со мной, а в каком-то дурацком фильме. Оргазм нахлынул быстро и какой-то невзрачный, впрочем, это не имело никакого значения. Ведь происходящее имело лишь одно предназначение — разрушить всё до основания. Сжечь последние мосты и оборвать нити.
Когда после Илья попытался прижать меня к груди, я выскользнула из его объятий, совершенно не стесняясь своей наготы, как будто лишая секс даже остатков интимности.
Моего самообладания хватило лишь на банальное:
—
***
Мы уехали с острова в обед. Пашка смотрел на меня несчастным взглядом, но так и не решился спросить: «А как же Илья?», видимо, что-то прочитал по моему отрешённому лицу.
На этот раз я знала точно, это конец. Понимала, что сделала то единственное, чего он никогда не сможет мне простить, — отвергла его чувства, ведь именно этого он боялся — быть уязвимым.
Глухие рыдания застряли где-то у меня в горле, но слёз не было. Я верила, знала, что так будет лучше… для обоих. Ведь я так и не смогла его простить до конца, а дать ему свою любовь с кучей обид и подозрений было слишком нечестно по отношению к нам обоим.
— У него всё будет хорошо, — шептал внутренний голос, хоть и без особой веры. — Он справится.
Лишь однажды я позволила себе печально шмыгнуть носом — при въезде в посёлок. Пашка сразу прижался к моему плечу и уверенно заявил:
— Мы справимся.
Глава 20.
Спустя пять месяцев
Я была счастлива. Каким-то очень простым, первобытным счастьем, чистым и прозрачным, как воды Байкала в безветренную погоду. Мне поначалу даже страшно было думать об этом — словно могла спугнуть, а когда уже стало понятно, что вот оно, моё, долгожданное и вымученное, то расплакалась. С улыбкой на губах.
Но обо всём по порядку.
Зимовать мы с Пашкой решили в посёлке. Просто потому, что нам там было хорошо. Несмотря на все бытовые неудобства, здесь мы были… дома. В тишине и будто бы безопасности. Вопреки воспоминаниям о том ужасе, что я испытала, не обнаружив Пашку в доме, когда дружок его отца расквасил лобовуху моего авто, наш домик вдруг стал казаться лучшим местом на земле. Я даже Серафиме обрадовалась, которая вполне справлялась без нас и не померла от голода.
Но главным всё же были люди. Просто люди, с которыми за это лето мне удалось обрасти достаточно прочными связями.
— Мы скучали, — бросилась обнимать нас с Пашкой Янжин, стоило нам показать носы из машины. Нас приветствовали едва ли не всем посёлком, заставляя меня попеременно то краснеть, то бледнеть.
— А я уже думал, что не вернётесь, — погрозил мне пальцем глава поселения.
— Ну вы же понимаете, что однажды мне всё равно придётся уехать, — пожала я плечами, чувствуя себя не в своей тарелке от такого тёплого приёма.
— Понимаю, — с нарочитой печалью вздохнул он, — но искренне надеюсь, что вы успеете нас к этому подготовить, Нина Евгеньевна.
А Надежда Николаевна и вовсе на радостях от нашего приезда разграбила мужнины запасы заветного копчёного омуля, который слопал довольнёхонький Пашка.
В школе его встретили едва ли не овациями. После неудавшейся истории с похищением он стал легендой, чему мы оба не могли нарадоваться. Собственно, это и послужило главной причиной моего решения не уезжать сразу — дать ребёнку возможность осесть на одном месте и насладиться надёжными отношениями. Вряд ли Юлька в последнее время баловала его этим.