Параллельные
Шрифт:
Пару раз она порывалась уйти, но так уж сошлись звёзды, что сначала смелости всё не хватало, а потом… а потом молодая девчонка без образования поняла, что беременна. Беременность немного подуспокоила бурный нрав супруга. А когда родился сын, он и вовсе, казалось, стал на путь исправления.
— Он меня знаешь как тогда баловал! — поделилась она. — Едва ли не на руках носил. И Пашке всё-всё покупал.
На мой взгляд, проявление любви было сомнительным, но я учтиво промолчала.
Где-то в этом месте мы выпили третью порцию настойки и закусили поистине потрясающим омулем (Боже, храни Надежду Николаевну и её мужа!). Что не могло не
— Я уже тогда знала, что не люблю его… в смысле мужа, не Пашку. Но решила, что ради сына могу и потерпеть, отцом Серёга всё же был неплохим.
— А потом?
— А потом… а потом кто-то ляпнул мужу, что сын абсолютно на него не похож. Понимаешь, мы оба светлые, а Паша, вон, темненький. Что тогда началось! — Юля схватилась за голову. — Да если бы он только меня трогал! Так Серёга и сына начал по квартире гонять, орать по делу и без.
Юлькиного терпения хватило ещё на несколько лет, пока она, наконец-то, не отважилась уйти от мужа. И даже подкопила немного денег. А неведомый мне Серёга, как истинный домашний тиран, пошёл путём запугивания и заверил жену, что обязательно заберёт у неё ребёнка, натравив на неё службу опеки.
— Да что ты можешь?! — кричал он ей тогда. — Ничего! Потому что ты — пустое место.
Она поначалу слушала и, наверное, даже верила. Пока однажды не набралась сил (или в отчаянии?) и, схватив сына в охапку, не сбежала с ним сюда, на край света.
— Здесь сестра моей бабушки жила. Меня сюда каждое лето отправляли в детстве. У неё своих детей не было, вот она меня как родную и баловала.
Собственно, так Юля с Пашкой несколько месяцев назад и оказались в посёлке.
— Я хоть и выросла здесь, — жаловалась моя собеседница, — но всё равно для местных чужая.
— Так я тоже.
— Ну не-е-е-ет. Ты — врач…
— Фельдшер.
— Да какая разница?! Ты важный человек. А я так… Непутёвая баба, которая ушла от мужа.
— Так у тебя причины веские на это были.
— А вот о причинах им знать необязательно.
Распрощались мы той ночью едва ли не подругами. Я велела ей следить за Пашей и его ногой, а она пьяненьким голосом попросила извинения за скандал, про который я уже и думать забыла.
Но идя домой не совсем твёрдой походкой и ёжась от холодного таёжного воздуха, я размышляла о странностях бытия, и о том, как нелогично мы сходимся с людьми. Юля мне действительно понравилось, отчего-то мне с ней было куда спокойнее, чем с проницательной хохотушкой Янжин. Возможно, всё дело было в том, что у нас обеих с матерью Паши были до нелепости неправильные судьбы.
Наверное, именно поэтому я предпочла до поры до времени не обращать внимания на чёрные дыры в рассказе Юли.
***
Таким образом я вдруг начала обрастать «отношениями» с местными жителями. В центре которых вполне предсказуемо оказались Пашка и Юля. Не то чтобы мы прям дружили, но явно испытывали некое притяжение, основанное на немом взаимопонимании двух потрёпанных жизнью людей.
Но, так или иначе, всё держалось на Паше, который по непонятной мне причине буквально следовал за мной по пятам. Первые дни ещё чурался, даже пытался прятаться за редкими кустами, но достаточно быстро бросил это дело. Любопытство таки победило. Поскольку из-за окна было сложно что-либо рассмотреть, он решил плюнуть на
Обычно он забегал к нам в ФАП по утрам, смиренно высиживал пару часов в углу моего кабинета и убегал то ли домой, то ли ещё куда.
— Бесёнок, — однажды беззлобно покачала головой Надежда Николаевна, смотря вслед скачущему от нас Пахе. Нога его ещё не пришла в норму, однако это чудо умудрялось игнорировать всякий дискомфорт. — Хотя разве мог он вырасти кем-то другим с таким-то отцом?
— Вы знакомы с Сергеем? — слегка удивилась я: Юля в своих рассказах ни разу не упоминала, что её абьюзивный муж бывал в местных краях.
— Да так, — вздохнула медсестра, после чего, чуть помедлив, добавила: — Пересекались.
Иногда мне казалось, что всё местное сообщество однажды словило некий таинственный вайб и теперь активно поддерживало его буквально во всём.
Задавать дополнительных вопросов я не стала, решив, что не моё это дело.
А вот мальчика время от времени пытала.
— Так отчего я должна вылечить твою маму? — примерно через неделю после нашего фееричного знакомства полюбопытствовала я.
Пашка окинул меня своим карим взором и флегматично пожал плечами, словно вовсе не понимая, о чём я тут говорю.
— Ну тогда, помнишь, в ночи, когда ты ногу подвернул… — попыталась напомнить ему, но ребёнок резко засобирался домой, будто бы вспомнив о чём-то безумно важном.
И всё-таки Павел был странный. Иногда мне казалось, что он совсем не умел разговаривать, и если бы я самолично не слышала его негромкий голос, то и вовсе бы поставила ему диагноз.
— Раньше болтал так, что не переболтаешь, — пожаловалась как-то Юля, с которой я любила по вечерам сидеть на крыльце (к счастью, без алкоголя). — А потом… когда Серёга стал руки распускать, замкнулся. Думала, что здесь лучше станет. А он ещё больше в себя ушёл.
— Общение ему нужно, — заметила авторитетно, — со сверстниками.
— Да где ж их взять? — всплеснула руками моя собеседница.
— Ну так тут же есть другие дети. Да и школа скоро начнётся…
Посёлок действительно мог похвастаться малогабаритным двухэтажным зданием школы с проплешинами отвалившейся штукатурки, служившим местом притяжения всей местной детворе.
— Есть. Но он для них чужой.
— Как и мы с тобой. Но у детей это всё как-то проще происходит. Сегодня чужой, а завтра свой. Просто нужно попробовать.
Мать мальчика печально улыбнулась, но развивать тему не стала, зайдясь в приступе сильного кашля.
Бухала она так, что я невольно нахмурилась.
— Не нравится мне твой кашель. Надо послушать.
— Обычная простуда, — отмахнулась она, — у меня тут вечно так, из-за влажности. В детстве всё лето могла с соплями пробегать.
Мы потом неоднократно возвращались к этому разговору, но Юля с каждым разом только больше раздражалась, прозвав меня занудой.
Впрочем, вскоре всё встало на свои места. Стоило лишь однажды раньше положенного времени заглянуть к ним на участок. Юлька стояла ко мне спиной, согнувшись в три погибели и держась за лицо, видимо, пытаясь сдержать приступ сильного кашля. Я невольно замерла, прислушиваясь к хрипам и пытаясь определить тип кашля. В этот момент она выпрямилась, придя в себя, и сплюнула. Мокрота попала на широкий лист лопуха, на котором чётко виднелись кровавые «прожилки».