Параллельные
Шрифт:
— Он же мой… сын, — слово оставило горький осадок на языке.
Карина покачала головой.
— Только не говори, что резко воспылал к Егору отцовскими чувствами.
Не воспылал, и мы оба это прекрасно понимали.
— Нет, но… я должен понимать, во что влезаю.
Павлова засмеялась, горько и немного истерично:
— Раньше думать надо было. У моего сына сейчас нет времени на это.
— Не я сбежал на Чукотку.
— Ну да, будь твоя воля, он вообще бы не родился.
Разговор в который раз пошёл по кругу, и с этим нужно было что-то делать.
— Так, ладно, — едва не стукнул кулаком по столу. — Давай
— Кто бы сомневался, — фыркнула Карина, но я пропустил это мимо ушей.
— И второе. Я… хочу узнать его. И это моё требование.
***
Поначалу Егор был одним из моих сильнейших разочарований в этой жизни. Начиная от его существования и заканчивая тем, что он ни разу не дотягивал до «ребёнка мечты». Он был какой-то космический, словно не с нашей планеты, — неспешный, хрупкий, испуганный… Я невольно сравнивал его с детьми своих друзей: шумными и активными, этакими вечными двигателями, выматывающими всех вокруг и будто бы являющимися самим воплощением жизни.
Даже мысли о том, что он в этом не виноват, не были способны заглушить силу моей досады и извечного сравнения с идеальным образом наших с Ниной близнецов.
Наверное, он это чувствовал, поэтому при каждой нашей встрече прятался за мать, отказываясь разговаривать со мной. Я не хотел быть ему отцом, но отчего-то всё время искал способ найти контакт, как-то расположить его к себе. Впрочем, поначалу мы виделись не так уж часто. Первое, что я сделал, это перевёз Каро с мальчиком в другой город, где располагался один из крупнейших в стране национальных медицинских исследовательских центров, специализирующихся на заболеваниях сердца.
— Нас были готовы взять сюда, — однажды пожаловалась Павлова, — но не в срочном порядке, все квоты на этот год были распределены.
С моим же вмешательством за Егора взялся сам заведующий отделением. Правда, с операцией он медлил, настаивая на медикаментозном лечении.
— Если бы он попал к нам на ранних сроках жизни, всё бы уже давно было сделано, но сейчас лучше не торопиться.
Карина была не согласна, она, ведомая чувством вины за отсрочку постановки диагноза сыну, испытывала потребность действовать здесь и сейчас, мне же казалось, что нам нужно не спешить и просто довериться врачам.
Следующие полгода прошли в странном режиме — Карина с Егором кочевали между больницей и квартирой, которые оплачивал им я. Сам я наведывался к ним примерно раз в месяц, чтобы… что? Убедиться в том, что Егор не растворился неожиданно в воздухе? Или же чтобы сухо констатировать тот факт, что они прекрасно справлялись без меня?
С Павловой мы всё ещё находились на стадии холодной войны, предпочитая замалчивать степень нашего разочарования друг в друге.
Самым поганым была постоянная необходимость врать Нине. И я воспринимал это как своё персональное наказание, крест, который буду вынужден тащить на себе всегда.
Но всё изменил один-единственный звонок посреди ночи.
***
Что что-то случилось, понял сразу. Первое предположение — Егору плохо. Но я ошибался. Карина на том конце телефона сбивчиво несла мне какой-то бред.
— Давай по порядку, — прошипел я, прикрывая за собой дверь в нашу спальню, где спала Нина.
— Я никуда не поеду, —
Тряхнув головой, пытался хоть как-то сопоставить одно с другим, когда из динамика раздался уже совсем другой, мужской голос. Неизвестный представился врачом скорой помощи. По его словам, у гражданки Павловой было подозрение на двустороннюю пневмонию и она нуждалась в срочной госпитализации, чему гражданка Павлова всячески сопротивлялась, мотивируя это тем, что ей не с кем оставить ребёнка.
Выматерившись от души, я потребовал Карину обратно к телефону. Но ничего внятного она мне сказать так и не сумела, явно находясь в каком-то полубреду, повторяя лишь одно: «Никуда я не поеду».
Весь разговор не занял и пяти минут, но скольких нервных клеток он мне стоил — не подсчитать. Я убеждал себя, что меня это никак не касается, что Каринка обязательно разберётся сама, ведь она далеко не первая мать-одиночка в этой стране и как-то люди же выкручивались, да и не мог я сорваться посреди ночи, ничего не объяснив жене. Не мог, но пальцы уже, подрагивая, искали билеты на нужный рейс.
Наплёл Нине нестройную ложь про срочную командировку в Москву, крепко прижав её к себе.
— Ты мне рёбра сломаешь, — сонно пошутила она, поцеловав меня в висок и погладив по голове. — А вообще, ты меня пугаешь. Всё хорошо?
— Всё будет хорошо, — пообещал я ей, повторяя своё заклинание. — Всё обязательно будет хорошо.
Сердце бешено колотилось в груди: я бы простоял так вечно, просто прижимаясь к женщине своей мечты. Но где-то там, в самом сердце Сибири, меня ждал мальчик, которому было не выжить без взрослых рядом. Самым страшным было понимание того, что каждый шаг в сторону Егора становился шагом от Нины; собственноручно я рушил свой брак, медленно, но верно погребая его под развалинами лжи, иррационально до последнего надеясь на то, что смогу что-то придумать.
Дорога до города, где жили Карина с Егором, заняла всю ночь. Спускаясь по трапу самолёта вместе с первыми лучами нового дня, я не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей отрешённости. Я прилетел сюда, чтобы убедиться, что… мальчишка в безопасности. И лишь запоздало, уже когда я сидел в такси, до меня дошло, что для этой цели я вполне мог обратиться за помощью к Косте.
В последние наши встречи Карина мало походила на себя прежнюю, какой она была почти четыре года назад и какой я помнил её. Тогда она была молодой и привлекательной девушкой, полной надежд и амбиций, но с появлением в её жизни сына ей пришлось резко повзрослеть, а потом, наверное, и вовсе стало не до себя. По крайней мере, я чётко видел на её лице следы усталости и измотанности. Но на этот раз она буквально походила на живой труп, заходившийся в каком-то невероятном по силе приступе кашля.
— Тебе нужно в больницу, — с порога констатировал я очевидное.
— Не могу, — замотала она головой, с трудом сдерживая слёзы. — Егор.
Решение было на поверхности, но сделать этот шаг мне было непросто.
— Я… побуду с ним, — заявил не совсем уверенно.
— Нет, — отрезала Карина, резко сделавшись стальной и вмиг отогнав от себя все признаки болезни. На дне её глаз в этот момент читалось столько гнева, что казалось, ещё одно такое моё предложение и она разорвёт меня на части, — нет и ещё раз нет. Я не оставлю тебя с ним. Ты даже не представляешь, что с ним делать. А вдруг ему станет хуже, тогда что?