Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева
Шрифт:
— Так, а что было на снимках?
— Не знаю, я их не видел.
— Чёрт! А этот твой друг не сказал?
— Слушай, Рязанцева, не наглей, он мне не совсем друг, к тому же есть такое понятие, как тайна следствия. Он и так мне выложил гораздо больше, чем имеет право. Так что верни поднос и гони мои бабки.
— Какие бабки?
— Как это какие?! Долг мой тебе… Тьфу, твой мне…
— Ах, долг!
— А ты типа забыла, да?
— Да не кипятись ты, Игорь, ну забыла я, так ты ведь напомнишь.
— Вот и напоминаю, гони бабки!
Лена с нежностью
— Получишь свои бабки, — мило улыбнулась, — если достанешь мне фотографии.
Глава пятая
Она в возбуждении, тревожном, пугающем, но приятном. Такое с ней происходит всегда, когда начинается следствие. К возбуждению примешивается сомнение, в первую очередь в успехе, но это нормально. Человек думающий всегда сомневается. Должен сомневаться, если он не глупец с самомнением.
— Что Виталий?
— Не идёт на контакт. Закрылся. Похоже, опознание добило его.
— Не удивительно. Панамкина постаралась. Надо бы всё-таки его расспросить — может, у Гули были враги.
— Трудно представить, — Вадим включил телефон. — Подождём, может, отойдёт.
— У нас мало времени, отпуск скоро закончится.
— Вот именно. А мы так и не освоили с тобой параллельный вираж. — Вадим заглянул в телефон. — Погодка, кстати, что надо! Может, махнём в горы, покатаемся?
— Хватит с меня виражей. С этим бы разобраться.
— Лен, это бессмысленно. У тебя нет данных, нет результатов экспертизы, ничего нет. Ни подозреваемых, ни улик, ни мотива преступления.
— Если нет, значит, надо их найти.
— Как?! — Вадим отбросил телефон на кровать.
— Рассуждая, анализируя, сопоставляя.
— Ну-ну. Попробуй. — Вадим подтянул подушку и закинул руку за голову. На послеобеденный сон, так же как и на горнолыжные удовольствия, рассчитывать не приходилось.
— Во-первых, что касается данных… Кое-что у нас есть, а когда Волков принесёт снимки…
— Ты серьёзно веришь в это?
— Почему нет? Он за свои деньги на любой подвиг пойдёт.
— Он-то может и пойдёт, а вот его товарищ вряд ли.
— Но выложил же он ему про девочек… Из рассказа Волкова я поняла, что товарищ его — человек пьющий, а на таких легко подобрать рычаги воздействия.
— Лена!
— Ну да, это противозаконно, но что делать, другой возможности у меня нет. Я честно предлагала сотрудничество. Не захотели — так извините… — нарастающее возбуждение окрасило щёки бледным пурпуром.
— Ну хорошо… Всё равно я бы не стал особо надеяться на эти снимки. А что по другим пунктам?
— По другим! Подозреваемые… — Лена поджала губы пальцами и задумалась.
— Ну и?.. Нет мотива, нет подозреваемого.
— Мотив есть. Он хотел её изнасиловать.
— Мы не можем это утверждать. Если хотел, то почему не изнасиловал? Одежду снял, бельё сорвал и ушёл.
— Ты же слышал, она его ранила, это и помешало ему осуществить задуманное.
— Допустим, но раз уж ты увидела параллель в этих двух трагедиях, то как это соотносится
— Возможно, в истории со студентками цель была та же — изнасилование. Мы не можем это утверждать, но и исключить тоже.
— Если оба преступления совершены одним и тем же лицом, в чём я лично очень сильно сомневаюсь, то это должен быть кто-то из местных.
— Ванда сказала, вернее, камни ей сказали, что он среди нас. Нас — значит, он среди отдыхающих.
— Лен, ты себя слышишь? Какие камни? Нельзя на этом строить подозрения, я уж не говорю об обвинении.
— Не веришь — и не надо. Но я не брошу это дело. Я, как и Виталий, чувствую себя виноватой в гибели Гули. Я отпустила её одну и я всучила ей этот чёртов буклет, будь он проклят! И зачем я вообще пошла в эту библиотеку?
— Надеюсь, ты не собираешься обвинить ещё и Бродского? — хмыкнул Вадим и зевнул.
— Очень смешно. — Лена выдвинула ящик тумбочки и достала книгу. — Пойду сдам.
— Во, правильно, а я посплю малость.
Лена осуждающе посмотрела на Вадима.
— Что?! В горы нельзя, поспать хоть можно?
— Ладно, дрыхни. — Она накинула на плечи палантин и вышла.
Спустившись на первый этаж, Лена остановилась у колонны фойе. Сквозь стеклянную дверь библиотеки легко просматривалась идиллическая картинка. Марь Сана в строгом деловом кардигане и длинной юбке «годе» стояла у стеллажа и укладывала книги на полку. Одной рукой она придерживала стройный ряд фолиантов, другой брала книги из стопки, которую ей подавал Австралопитек. Подхватывая очередной томик, библиотекарша поворачивала к своему помощнику одухотворённое лицо и прицельно стреляла в него влюблёнными глазками. Сцена показалась Лене несколько интимной, и она даже подумала было уйти, но неожиданно Австралопитек громко чихнул, разрушив деликатность ситуации. Улучив момент, Лена дёрнула дверь библиотеки.
— Здравствуйте, Мария Александровна!
Лицо обернувшейся библиотекарши вытянулось в гримасу разочарования.
— Здрасти, — процедила сквозь зубы Марь Сана.
Лена сделала вид, что не замечает недовольства, вызванного её нежданным появлением, и одарила «австралопитека» приветственным кивком и нежной улыбкой.
— Здравствуйте, Леночка! — обрадовано закивал в ответ Австралопитек.
— Я вот тут… — Лена протянула томик Бродского. — Сдать хочу.
— Вообще-то у меня технический перерыв. — Библиотекарша скривила тонкие губы. — На двери же написано.
— Ой, простите, а я и не заметила, — Лена продолжала смотреть на Австралопитека, всё больше раздражая влюблённую женщину, и делала это намеренно, хотя сама не понимала зачем.
Лицо Марь Саны покрылось бурыми пятнами ревности.
— Положите на стойку, я потом с вас спишу. А сейчас мы заняты. — На слове «мы» Марь Сана сделала многозначительный акцент.
Лена сжала в руке томик Бродского. Ей стало стыдно. Зачем она злит несчастную женщину? Из зависти? Почувствовала витающие в воздухе флюиды влюблённости и вспомнила про свои преданные чувства и разрушенные отношения?