Параметрическая локализация Абсолюта
Шрифт:
И он тут же почувствовал, как в заднем кармане потвердело. Полез: да, пачка! Стодолларовые купюры, в тугой банковской упаковке с печатью и подписью. Немного мятые, немного потёртые, но чистенькие. Правильно, правильно – чтобы без подозрений. Умница. Валера хитро взглянул на Веронику, достал одну бумажку, ещё одну, ещё парочку. Упаковка ослабла, и он сунул её назад в карман. Подождал минутку, пощупал. Да, снова тугая! Получилось!
– И чтоб украсть её было нельзя. Чтобы она ко мне назад возвращалась, если украдут или потеряю. А?
– Хорошо, – Вероника смотрела на Валеру и улыбалась.
–
– Ничего мне не пора. Не беспокойтесь. Что бы вы ещё хотели? Говорите, говорите!
– Да я уж теперь и не знаю, что! Вроде всё, – Валера поглаживал сумку с инструментами и чувствовал, как бесконечная пачка денег упирается ему в зад. Жизнь окончательно наполнилась, и ему казалось, что она вот-вот хлынет через край. Радостное возбуждение. – Давай, может, устроим пир напоследок? А то у меня даже нечем тебя угостить. Ты любишь торты?
И они принялись сооружать торт. Первый ярус – зебра, толсто залитая глазурью, с остроугольными айсбергами чёрного шоколада и узорами из пьяной вишни, второй – пастила с цветными слоями, осыпанная сахарной пудрой и кокосовой стружкой, третий – утопающие в мягкой карамели цукаты и орехи, зажатые меж двух вафельных пластин. Сверху – корзиночки из печенья, кремовые розы и чернослив. Им показалось, что этого недостаточно, и снизу был добавлен ещё один слой – огромный и нежный наполеон. Как мы будем его резать? А зачем резать, Вероничка, бери ложку да кушай, откуда нравится. А вы разве не будете, дядя Валера? Буду конечно! Где моя самая большая ложка!
Валера включил телевизор на музыкальный канал, где без перерыва крутили клипы. Перепачкавшись глазурью, они въедались в торт с противоположных сторон. Веронике больше всего нравилась пастила, а Валера занимался наполеоном, поясняя, что торт – это замок, а он строит в замке ворота. Вероника пила фанту, Валера пил пиво, музыка весело играла.
– Не позвать ли нам друзей, Вероничка? Может, твоих одноклассников? – от пива и удивительных событий голова у Валеры кружилась, он погружался всё глубже и глубже, куда-то в детство, к волшебным приключениям. Мелькали мысли о солдатиках, машинках, старике Хоттабыче и новогодней ёлке.
– Лучше ваших друзей давайте пригласим. Кого бы вы хотели видеть? – Вероника рассматривала найденный в торте фундук, поворачивая его на ложечке.
– Кого я? Я – Мишу! Миша, Миша, Михаил, к нам на праздник приходи! Хахаха!
12. За активный образ жизни!
В прихожей глухо грохнуло, и раздался стон. Валера вскочил из-за стола, выбежал. На полу лежал Миша, в одних трусах, неловко подвернув руку и уткнувшись лицом в линолеум. От носа растекалась лужица крови.
– Миша! Ты цел, дружище?
– Да вроде это… – он тяжело поворачивался, поднимался, мямлил. – Что случилось? Я спал уже… Это чё, я у тебя дома?
– Да ты пьян, Михаил! Ты что, ещё добавил перед сном? Посмотри, у тебя вся рожа в крови! Ну как так можно? – Валера пошёл на кухню за полотенцем.
– Да я чё? Я спал уже… А это дочка твоя, да? Или кто? У тя ж вроде не было дочки… – он сидел на полу, вытирая ладонью под
– Соседка моя. На, утрись, – Валера бросил ему полотенце. – Мы тут решили торт и праздник устроить. И подумали, что без тебя никак!
– Чёрт, у меня с рукой что-то. Не сгибается. Болит!
Вероника смотрела на него, сузив глаза. Но потом отвела, и вздохнула, и улыбнулась:
– Это я виновата. Не рассчитала, извините. Сейчас исправлю, дядя Миша-Михаил.
Миша утирался, сморкался и кряхтел. Где у тебя рука болит, покажи? Да нет, всё, не болит уже. Миша протирал глаза, посматривал на Веронику и понемногу просыпался. Валера усадил его на диван. Сейчас начнёт расспрашивать. Рассказать, объяснить? Лучше дать скорее выпить. Валера принес коньяку, Миша выпил и сразу задобрел. Где ваш торт? Ого! Вот это я понимаю, торт! И он начал с чернослива.
– Вероничка. Миша – это мой самый душевный друг. Добрый и надёжный человек. Мы с ним столько уже знакомы! Сколько земля вертится, столько и знакомы. Давай, Миша, за знакомство.
Миша выпил и поперхнулся. С минуту он кашлял, а Валера хлопал его по спине, подносил фанту. Вероника болтала ногами, отламывала по кусочку от шоколадных айсбергов и смотрела телевизор. На экране извивались и обещающе поднимали брови упитанные американские девушки. Обстановка, как видно, её не смущала, и Валера совсем расслабился. Они с Мишей выпили за здоровье, за дружбу и за любовь. Миша съел весь чернослив и занялся цукатами.
– Миша, давай теперь выпьем за родителей! – Миша охотно взялся за чашку. – Миша, а ведь я твоих родителей совсем не знаю. Работают ещё или на пенсии? Миша, я желаю твоим родителям здоровья! Чтобы жили не болели до ста лет. И тебе здоровья, Михаил. Давай.
После здравицы Миша попросил позволения отлить, а Валера подсел к Веронике и попросил её дать родителям крепкого здоровья. И моим, и Мишиным. Можешь? Вот что надо было первым делом сказать! У мамы у моей сердце побаливает, а у папы – поясница. Иногда даже работать не может, а он ух какой мастер! Лучшие бочки во всей области, это все говорят. Сделаешь, Вероничка? Сделаю.
Миша вернулся с восклицаниями: что у тебя с унитазом, дружище? Подумать только, у сантехника нет унитаза. Сапожник без сапог! Украли? Пропил? Валера с гордостью указал ему на стоящий в углу скоростной болид – так он прозвал его про себя. Миша был поражён. Ух ты! Сколько ты за него отдал? Они же дорогие жутко. И где кататься собираешься? Валера перемигнулся с Вероникой и предложил: за активный образ жизни!
13. Зов священной победы
Потом Валера попросил у Вероники ещё одного друга, автослесаря из соседнего дома, с которым они в тёплое время года часто играли в домино. Жена звала его Александром, а друзья звали Саней. Ты тоже его должен знать, Мих. Саня аккуратно материализовался на диване, с миской борща и ложкой в руках. Тельняшка и блестящие спортивные штаны. Видимо, в этой же позе он находился и дома: чуть подавшись вперёд, размешивал сметану в борще и смотрел в телевизор. Несколько мгновений он продолжал помешивать, но тв-программа была явно другая, и Саня неуверенно заозирался.