Параметрическая локализация Абсолюта

Липень Пилип

4. С пунктиром красных скамеек

И вот как-то раз, бесцельно прыгая со страницы на страницу, Вадим попал на фотосайт – место, где все желающие выкладывали свои фотоснимки и обсуждали их. Портреты, пейзажи, натюрморты, отчёты о далёких путешествиях. Раньше он уже бывал на таких сайтах мельком, но сейчас, скучая, стал смотреть чужие фотографии подробно. И постепенно скука ушла: в этих молчаливых отпечатках мира он всё сильнее чувствовал родное, близкое, как будто кто-то протягивал ему открытую руку, улыбался и приглашал смотреть своими глазами. Разговор с далёким неведомым другом, и разговор не словами, но чем-то большим, чем слова. Особенно

его поразила чёрно-белая фотография старой водонапорной башни, кирпичной, неровной, с дощатой пристройкой сбоку и холмистой перспективой, уходящей в серые облачные небеса. Кривая железная лесенка поднималась от сухих бурьянов к верхушке башни, где стоял покосившийся жестяной конус. Что было в этой фотографии? Кажется, всё просто, обычно и буднично – и в то же время такая сила, такая тоска, такое одиночество... Волна мурашек пробежала по спине Вадима, и он стал листать другие работы того же автора – но остальные не тронули его так сильно.

Он вышел на обеденный перерыв и полтора часа кружил по ближайшим улицам, глядя вокруг уже совсем другими глазами: вот бабушка продаёт укроп под рассохшимся окном, вот облезлая штукатурка рождает на стене череду узоров, вот две тонкие радиомачты на крыше, на фоне величественного облака. Всё это было невероятно красиво, и Вадим то и дело щёлкал встроенной в телефон камерой. На экранчике телефона снимки выглядели не хуже, чем у того парня! С волнением он вернулся на работу и скопировал снимки в компьютер, чтобы рассмотреть их получше и сразу же опубликовать на фотосайте. Но его ждало разочарование: в увеличенном виде его фотографии никуда не годились – мутные, бледные, пятнистые, с искажённым цветом и пропорциями.

Через несколько дней Вадим получил зарплату, и больше половины потратил на маленький изящный фотоаппарат, расхваленный в рекламе, с самыми современными параметрами. Теперь дело пошло лучше: снимки получались чётче и красочнее, их не стыдно было выставить на всеобщее обозрение. Вадим забросил бесконечные беседы с интеллигентами, и всё время проводил в гулянии по городу в поисках интересных кадров. Сюжетов находилось неисчислимое количество – он фотографировал парапеты на набережной, люки в асфальте, пробивающуюся сквозь каменную плитку траву, кору деревьев, сетки троллейбусных проводов на закате.

Его работы смотрели, ставили неплохие оценки, писали комментарии, иногда сдержанные, иногда хвалебные. Часто замечали, что неплохо бы ему сменить мыльницу на приличную фотокамеру, и он сначала удивлялся, не понимал и списывал это на бессмысленный снобизм. Он был доволен своими кадрами, а одним даже гордился – тем, с пунктиром красных лавочек вдоль длинной аллеи. Тихий безлюдный парк, сухая трава, ровные стволы сосен – как будто приглушённая музыка. И сдержанное, выцветше-красное соло скамеек.

5. Иссушенный скелет цивилизации

Но постепенно его энтузиазм перестал бить фонтаном: он уже выходил на прогулку через день, и делал не двадцать разных снимков, а выбирал один-два объекта и пробовал дубли с разных позиций. Он всё больше смотрел чужие фотографии, и всё больше удивлялся, как у других людей на том же материале получаются снимки намного сильнее и глубже, чем у него. Светлые, ясные, контрастные – смотришь на них, и кажется, что видишь живое. Он занялся постобработкой своих снимков, изучил специальные программы и фильтры, но всё было напрасно – с каждым днём он всё больше злился на себя и завидовал конкурентам. И, наконец, Вадиму пришлось признать, что художественная съёмка бытовым фотиком – это добровольное мученичество. И он решился: хватит. Пора покупать взрослую камеру.

На зеркальную камеру с простым объективом ушло две зарплаты, но оно того стоило! Это стало понятно уже после первого пленера – его фотографии наполнились светом, выровнялись, прояснились.

Он был счастлив, и даже снял портреты родителей на фоне заката. А на следующий день они пошли вместе в кино, как раньше, и вместе смотрели фильм катастроф – со взрывами, извержениями и разрушительными цунами.

Портрет мамы понравился решительно всем – он получил много отзывов, породил дискуссии и стал работой недели на фотосайте. Но самым неожиданным для Вадима результатом, хотя и вполне закономерным, стало предложение от одной молодой пары – стать их свадебным фотографом. Два выходных, проведённые на свадьбе, принесли бы ему серьёзный доход, на который можно было бы купить ещё один объектив. Решение далось Вадиму непросто. Речь шла даже не возможности подработать, а о будущей его судьбе: профессиональная фотография, со свадьбами, детскими садиками, школами и желающими запечатлеть свои прелести дамами – или свободное творчество, трудное, бесплатное и никому не нужное. Весь день он томился, терзался и не знал, что ему делать. Он рассказал о своём затруднении папе, и тот с ходу дал ему дальновидный и мудрый совет: свадьбами никогда не поздно заняться. Плюнь на эту свадьбу! Твори! А если нужен новый объектив, я проспонсирую.

И Вадим затворил, окрылённый. Несколько месяцев подряд он ездил за город, когда на автобусе, когда на электричке, и выискивал заброшенные дороги, разрушенные дома, остановившиеся заводы. Он уже понял свою любовь – упадок, запустение, останки индустриализма, иссушенный скелет цивилизации, покинутой человеком. Иногда он впускал в кадр лица и фигуры, но только людей старых, серьёзных, отрешившихся от личности, слившихся с выщербленными бетонными заборами и сплетениями ржавой арматуры.

6. Взаимодействие и взаимопроникновение

Окрылённые дни сменялись днями уныния. Вадим сидел перед монитором, с отчаянием листая свои работы и сравнивая их с шедеврами мэтров. Мэтры казались ему такими гениальными, а сам он – таким ничтожным, что хотелось стереть все свои снимки, разбить камеру и убежать куда-нибудь далеко, в угольные шахты, на виноградные плантации, к лесорубам, где никто никогда не узнает о его позоре. Или же напротив, случалось такое настроение, когда он явственно видел: работы знаменитых фотографов ничем не отличаются от его работ. Их преимущество только в опережении по времени – они родились раньше и сумели первыми захватить свой кусочек искусства. Конечно, им было легко!

Вадима утешало только то, что никто из известных ему больших мастеров фотографии не увлекался последовательно пост-индустриализмом (как он условно называл сферу своих сюжетов). У каждого случалась пара-тройка кадров на эту тему, так, мимолётный интерес. Многие время от времени использовали индустриальный декаданс как пикантный фон для эротических моделей или для очередных экологических и социальных несправедливостей. Но основные усилия профессионалов были направлены на экзотические пейзажи, красоты живой природы, на портреты угнетённых и обездоленных, на знаменитостей, на фэшн и гламур, на обнажённую натуру, на скандальные вызовы общественным вкусам, сводящихся в основном к той же обнажённой натуре или к заигрыванию с насилием. Отдавая должное мастерству профессионалов, Вадим презирал большинство их них за потакание «слишком человеческому».

Только некоторые из коллег по фотосайту работали той же волне, что и Вадим. Такие же бескорыстные любители, такие же неизвестные и непопулярные. Вадим чувствовал себя среди них уже как равный среди равных. Он воспользовался папиным предложением, одолжил у него денег и купил два хороших объектива. Он упорно шёл вперёд и погружался вглубь: стал много времени посвящать теории, изучал законы композиции, психологию цвета, рассматривал картины классических художников, ища в них закономерности воздействия на зрителя.