Парашютист
Шрифт:
– Ты женщина?!
– Лацис чуть не свалился с кресла и опять захохотал, получив второе замечание от официанта.
– Ты женщина?! Ах-ха-ха!
– А кто же я, по-твоему?
– обиделась Смерть.
– Черт знает кто! Я знаю, что ты Смерть! Смерть, понимаешь. Ты среднего рода, наверное. Впрочем... Какой там род... Какой там пол... Господи...
Смерть смотрела в сторону. Губы ее тряслись от обиды.
– Нет среднего рода, Лацис. Ты понял? Нет! Действительно, иногда мне приходится выглядеть мужчиной и поступать как мужчина. Приходится быть жестокой, потому что
– Нет. Ни за что!
Смерть вытерла выступившие слезы на глазах. Потом встала.
– Ну, тогда я тебя приглашаю.
Лацис не двигался.
– Нет.
– Господа!
– кринула Смерть так, чтобы услышали все в зале.
– Я объявляю белый танец! Лацис! Я тебя приглашаю! Пойдем!
Лацис не двигался.
– Пойдем. Я так хочу!
– Смерть изо всех сил дернула Лациса за руку и прижала к себе. Они медленно двинулись под музыку в сторону танцевального пятачка.
– Завтра ты разобьешься...
– Смерть положила голову ему на плечо и перешла на горячий шепот.
– Мне будет тебя не хватать, Эдвардас. Слышишь?
Лацис молчал, отстраняясь и двигаясь неловко.
– Ну поцелуй меня, - шептала Смерть.
– Поцелуй в первый и последний раз.
– Нет! Нет!
– он оттолкнул Смерть и широким шагом двинулся к выходу. В зале все охнули и застыли.
– Ах вот ты как! Вот ты какой. Завтра же сдохнешь. Завтра же! В лепешку разобьешься!
– кричала Смерть вдогонку парашютисту.
– И вообще ваша команда проиграет полякам! А в личном зачете и ты, и Горбунов , и все - Прушинскому!
– А это мы еще посмотрим!
– крикнул Эдвардас, покидая ресторан.
– И памятник, знаешь, какой я тебе доставлю? Из Крыма ту гипсовую статую сопру!
Эдвардас уже не слушал. Он шел к друзьям уверенной поступью, несмотря на выпитое. Спасибо тебе, съеденный лобстер!
Спортивный самолет "Чесна 24" со сборной командой парашютистов, набрав нужную высоту, выруливал к расчерченному стриженому полигону. Девять лучших парашютистов страны, среди которых были Сергей Горбунов и Эдвардас Лацис, готовились подтвердить звание чемпионов Европы, завоеванное в прошлый раз.
Только что отпрыгала польская сборная во главе с Яцеком Прушинским, показав очень хорошие результаты. Теперь они с ревностью и волнением смотрели в небо, ожидая работы главных претендентов на чемпионское звание.
– Готовы, ребята?!
– кричал инструктор, пытаясь быть слышным сквозь гул работающего поршневого мотора. Все девять парашютистов подтвердили готовность:
– Готов! Готов! Готов!... Готов!
– Ты как будто в бой идешь!
– хохотал Горбунов, наклоняясь к уху своего друга.
Действительно, ничего не осталось от прежнего Лациса, расслабленного, с отсутствующим взглядом. Глаза на этот раз горели, а тело сжалось,
– Я такое настроение приветствую!
– говорить было трудно, и Горбунов, дополняя слова, показал большой палец.
– Во!
– Прощай, Сережа, - Лацис нарочно проговорил тихо, чтобы содержание не стало понятным через самолетный гул. Но сказать такое он счел своим долгом. И тоже показал большой палец.
– Во!
– Согласен, Эдвардас!
– Горбунов сделал вид, что все расслышал.
– Мне твой сегодняшний оптимизм нравится! Прямо ты меня заряжаешь, а не я тебя!
– Он хлопнул по плечу друга.
– Это по-нашему! Так держать!
– Хорошая погода!
– Эдвардас весело крикнул.
– Хорошая!
– А вот назавтра будут осадки... говорят!
– Какая разница, что будет завтра?! Во, оптимист!
– кричал Горбунов.
– Сегодня прыгаем, финал! А он о завтрашней погоде думает! Вчера вечером предфинальный мандраж у всей команды, а он, говорят, с дамочкой в ресторан пошел!.. Да ладно, ладно, извини! Я уж не выдам, не бойся! Просто восхищаюсь тобой, Эдик, в последнее время! Ну все нипочем! Дамочка-то как?!
– Что как?
– Ну, получилось что-нибудь?
– Сегодня получится!
– А может быть, у нее подружка имеется, а?!
– Ах-ха-ха!
– оба по-разному расхохотались. В это время прозвучала команда инструктора.
– Ну, Эдвардас, - Горбунов подтолкнул Лациса к выходу.
– Ну, покажи этим полякам! Давай!
Один за другим спортсмены покинули самолет, в несколько мгновений поравнялись и приступили к групповым упражнениям, выстроившись сначала в круг, а затем и в другие симметричные фигуры. Одна фигура, другая, третья... Блестяще! Лучше, чем у поляков! Кусает губы Прушинский, глядя с полигона в бинокль... Его товарищи, проаплодировав обреченно, поволокли собранную амуницию в командный автобус...
Вот групповые фигуры исчерпаны, и под аплодисменты болельщиков летящая девятка распадается, по-прежнему сохраняя симметрию, но каждый летит уже в сторону своего квадрата на полигоне. Наступает последний этап свободного полета. Личный зачет. У Прушинского пока есть надежда... Есть еще пока... Есть еще пока...
Но... Охнул Яцек Прушинский и снял пилотку, как, впрочем, и все, кто наблюдал за полетом. На полигоне паника! Один из летящих спортсменов сборной освобождается от рюкзака... Яцек Прушинский еще раз поглядел в небо... все понял... и поплелся, мучаясь вопросом, стоит ли продолжать карьеру, когда соперник не только талантлив, но еще и жить не хочет...
– Ты что, сдурел?
– Смерть в белом развевающемся балахоне летела на одном уровне с обреченным парашютистом.
– Ты же знаешь, я этого не люблю...
– Чего не любишь?
– улыбался Эдвардас, выполняя немыслимые пируэты налегке.
– Самоубийц, - сказала Смерть, явно волнуясь.
– А с чего ты взяла, что я убиваться собрался?
– Лацис оттолкнул Смерть, которая с опаской поглядывая на землю, попыталась приблизиться. Я перед падением спланирую и опять взлечу, - и он захохотал так, что кажется, даже на поляне услышали.