Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
Совершенно не так...
Исполнившаяся мечта горчила на языке, словно деготь.
Изматывающие дежурства по несколько часов кряду перемежались краткими интермедиями сна, заканчивавшимися так быстро, что он едва успевал их заметить.
Он ощущал себя белкой, бегущей по кругу...
Белкой, бесцельно растрачивающей жизнь на пустые, монотонные действия, оскоминой набивающиеся на зубах.
Его натуре подобное было чуждо.
Он жаждал настоящей работы, а получал только это...
Внештатные дежурства на вечеринках банковских
– Вот, промочи горло, приятель! – Подвыпивший клерк всучил ему кружку с элем, едва не расплескав содержимое на его форменный китель.
Джек так и застыл с нею в руках: был слишком голоден, чтобы пить. Его повело бы и с кружки... Еды, однако, не предлагали, пусть стол и ломился от обилия блюд.
А он стоял неподвижно битый час кряду, и, верно, казался столбом, нежели человеком.
Инспектор, отправляя его на такие дежурства, говаривал не без довольства: «Пять дополнительных шиллингов в хозяйстве не повредят. Иди и выполняй с честью свой гражданский долг, парень!»
Джеку казалось, он отыгрывается на нем за протекцию инспектора Ридли.
Хочет сказать, как мало он значит сам по себе.
Мол, даже протекция одного из инспекторов департамента уголовных расследований не в праве сделать из Джека любимчика фортуны.
А уж ему, инспектору Харперу, и вовсе незачем думать о нем, простом пареньке из Уайтчепела, хорошо.
– Заткнись или тебе же будет хуже, – прозвучало во внезапно наступившей тишине, и Джек мгновенно напрягся.
Подвыпившие гуляки стояли друг против друга с угрожающим видом – он знал, добром такое не кончится. По крайней мере, для его бедных ребер, изрядно побаливающих после прошлого раза... Тут даже дубинка не поможет. Солидный рост (он как-то внезапно стал выше дюймов на пять с прошлого года) тоже был малым подспорьем...
Заныло ушибленное плечо.
Костяшки пальцев отозвались ноющей болью.
Предчувствовали беду...
– Кто-то сейчас словит «мышь», – хихикнул некто фальшивым фальцетом. – Вот будет потеха!
Джек видел мало потехи в подбитом по пьяни глазе (сумел испытать на себе сие сомнительное удовольствие) да и форма обязывала вмешаться, пусть нехотя, но исполнить обязанности, возложенные на него интендантом.
Он вышел вперед:
– Господа, сейчас не время для ссор, пожалуйста, разойдитесь! – произнес примирительным тоном, выставив для острастки дубинку.
И этим лишь раззадорил буянов:
– Не тебе мне указывать, грязный бобби! – пробасил один из мужчин.
– Не тебе затыкать рот Томасу Снэйку, – вторил второй, надвигаясь на Джека с неотвратимостью бури.
И так всегда, хоть бы один заступился: так нет же, еще и отходят, освобождая дорогу дебоширам. Словно «побить бобби» – наилюбимейшее занятие таких вечеринок, и Харпер, похоже, знает об этом.
– Господа, подумайте о последствиях! – предпринял Джек последнюю попытку к безболезненному решению конфликта.
Даже зубы внезапно заломило, и, похоже,
Боль взорвалась фейерверком, электрическим током пробежалась от скулы к вискам, вышла огненной вспышкой из глаз. Джек отлетел к стене, сполз по ней, там и затих, полностью дезориентированный... Подобрался, готовый к очередному удару, однако его не последовало.
Завизжала какая-то женщина – драчунов развели по разным углам, и Джек, проморгавшись после удара, огляделся в поисках шлема, слетевшего с головы во время падения.
Нашел его в паре ярдах у ног перепуганной девицы, прополз не вставая, подобрал его с пола. После чего вышел за дверь, ничуть не заботясь о правильности поступка...
Денег ему еще не заплатили – он схлопотал по скуле за просто так.
Сырость вечернего воздуха привела его в чувства: он был словно пьяный, во рту неприятно горчило. Зато хотя бы в глазах просветлело...
Настолько, чтобы заметить женскую фигурку в двух шагах от себя.
– Не бойся, это всего лишь я! – сказала она и улыбнулась.
Он увидел проблеск ее зубов в свете далекого фонаря и выдохнул:
– Мара. Что ты здесь делаешь?
– Тебя дожидаюсь, балда. – Девушка подхватила его под руку, продемонстрировала узелок в свободной руке. – Подумала, ты будешь голодный и не откажешься от вкусняшек нашей кухарки.
При мысли о пище у Джека заныла ушибленная челюсть, он подвигал ей из стороны в сторону.
– Не думаю, что смогу что-то съесть, – сказал и невольно сглотнул.
Мара с сочувствием погладила его по щеке.
– Снова схлопотал от этих людишек? Бедняжечка. Говорила тебе, полицейская форма – та еще перспектива. – Она вынула один из восхитительно пахнущих пирожков и поводила им у себя перед носом. – Ммм, Зельма постаралась на славу!
И уже собралась было его откусить, когда Джек перехватил ее руку.
– Ты их мне принесла, вот и отдай! – сказал, заглушая голодные спазмы в желудке.
Мара понимающе улыбнулась и отдала пирожок. Есть она все равно не хотела: так, только подразниться, знала, что Джек хорохорится лишь для вида, а сам истекает голодной слюной. Вон какой вымахал, выше нее на целую голову... Такого кормить нужно на славу.
Кормить и заботиться.
И любить...
Мара любила.
Всем сердцем! С самого первого взгляда.
Что чувствовал Джек, она лишь смутно догадывалась...
Знала одно: его привязанность была искренней.
Только достаточной ли для счастья?
Для их обоюдного счастья...
– Вкусно. – Он разом, словно удав, заглотил два пирожка целиком и даже зажмурился от удовольствия. – Скажи Зельме спасибо!
– А я как же? – осведомилась Мара не без кокетства. – Мне, разве, спасибо не полагается? – И склонила голову к плечу. Ни дать ни взять задорный воробышек...