Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
И думал о том, что чувство к Аманде ничуть не угасло, лишь тлело крохотным угольком и вспыхнуло снова, как кочергой растревоженное новою встречей.
У самой калитки Аманда сказала:
– Ты мне расскажешь, что выяснится по делу? Хотя бы через мистера Баррета... Мне очень хотелось бы знать.
– Я расскажу... – Комок помешал ему сказать больше.
Уж лучше б и вовсе с ней не встречаться!
Не видеть ее такой же Амандой, как было то в Хартберне время назад...
– Кликнешь мне кэб? – попросила она.
Джек молча кивнул и придержал для нее калитку, направился следом на шумную Тонбери-стрит., где
– Спасибо, Джек. – Аманда забралась внутрь и протянула руки к коробке. Он вцепился в нее, как утопающий: страшно было отдать, разлучиться теперь уж... может, навечно. – Джек, – повторила она, мягко, как будто все понимания, и он, наконец, протянул ее коробку.
Пальцы их на секунду соприкоснулись...
Джек отдернул ладонь, словно ужаленный.
Глядя куда угодно, только не на Аманду, споро захлопнул дверцу и отступил.
Поднял глаза только минутой позже – кэб был уже далеко, магнетизм девичьих глаз больше не действовал на него. Джек развернул листок помеченных Тейлором адресов и отправился к следующему по списку...
Всю дорогу Аманда стояла перед глазами, ее голос звучал в голове. Это было подобно солнечному удару! Безумному наваждению.
Джек встряхнул головой и заметил констебля у нужного дома.
– Огден, слыхал, что случилось? – позвал его тот, расплываясь в улыбке. – Тутошнюю богачку ядом каким потравили. Прямо за завтраком и окочурилась... Зрелище, говорят, малоприятное. Инспектор зол, словно черт! Сначала дворняги, теперь дамочка эта. Напасть, да и только!
Джек поглядел на констебля, одного из немногих, с кем близко сошелся на новой работе.
Тревожные мысли прорвались сонмом вопросов:
– Как это случилось? Давно ли? Про яд сумели узнать?
– Ну-ну, – осадил его парень, – ты это, придержи лошадей! Харпер прибыл около получаса назад. Еще и узнать ничего не сумел... Сам-то как здесь оказался?
– Так я ж по делу, – пожал Джек плечами, – мне велено было про мертвых собак расспросить. И этот адрес был в числе прочих...
– Беда, – покачал головой Брэкстон, – кажись в этот раз не только дворняге, но и хозяйке досталось. Что ж это такое творится?
И Джек, посчитав тот вопрос риторическим и не нуждающемся в ответе, направился в сторону заднего входа. Ему страсть как хотелось узнать, что случилось с хозяйкой умершей от яда собачки...
А то, что собачка потравлена ядом, как ее остальные товарки, он даже не сомневался.
Миссис Эмилия Коупленд лежала под белой простыней на полу собственной гостиной. Инспектор Харпер обосновался в угловом кабинете: опрашивал слуг, хмуря кустистые брови, довел до истерики камеристку, рассердил экономку и в целом считал, что ведет себя верно. Подумаешь, припугнул их немного, аль не цветы полевые: от легкого ветерка не рассыплются. Зато говорить станут больше... Испуг любому язык поразвяжет.
– Итак, расскажите все от начала, – потребовал Харпер от горничной с перепуганными глазами. – Все точно, как было, ничего не скрывая.
И та пропищала:
– Я рано поднялась, еще только свет занимался, и сразу отправилась черпать воду в колодце. У нас намечалась недельная стирка...
– К чему мне все это? – одернул ее инспектор в видимом раздражении. – Начните сразу с хозяйки, с ее пробуждения... Что было после?
– Я мало что знаю, –
– Что за вопросы? – решил уточнить инспектор.
– Так то про собачью кормежку: откуда она, что да как. Была уверена, песика отравили, велела в полицию обратиться. Мол это она так не оставит... Мисс Геррет, наша кухарка, – понизила она голос, – сказала, он умер с пеной у рта. Она его увидала и даже перекрестилась!
– Что было после? – одернул ее инспектор.
– А после наш Тэдди, один из младших лакеев, побег в полицию донести, а мертвую собачонку велели снести на ледник да там до поры и оставить. Хозяйка же еще убивалась, стенала, словно раненая волчица, и мистер Хэнкок велел подать чаю с бисквитом. Хотел усмирить ее как-то, утишить горе бедняжки.
– Мистер Хэнкок – старик с пышными бакенбардами? – Служанка утвердительно кивнула. – И кем он приходится... приходился вашей хозяйке? – осведомился инспектор.
– Двоюродный дедушка ныне представившегося мистера Коупленда, инспектор. Бедняжка остался без крыши над головой, и наша хозяйка его приютила. Она всегда была сердобольной и доброй! Сироткам там помогала, бедняжечкам разным. Однажды и мне целый пенс подарила, просто так, в благодарность за чистый камин! А еще...
– Ближе к делу, мисс Корбет, – одернул ее инспектор, – кто подал чаю с бисквитом?
– Так мистер Стоун и подал, дворецкий наш то бишь. – И тут же воскликнула: – Вы ведь не думаете... – даже рот рукою прикрыла. И тут же себе же и возразила: – Нет, мистер Стоун совсем не такой! Не отравитель какой-то. Он служит здесь долгие годы, к тому же хозяйку все любят...
– Так ли уж все?
Девушка тут же смутилась:
– Коль вы на мастера Дэвида намекаете, так ссоры те не всерьез, так и знайте. Мать с сыном бранятся и мирятся, что здесь такого?
– И часто они так бранились?
– Частенько, коль мастер Дэвид из Франции возвращался. Он там на художника учится, экспрессионист называется, – произнесла она по слогам сложное слово. И засияла от радости за себя... – Хозяйка хотела, чтоб он за голову взялся, имением занимался, а тот ни в какую: уеду и больше меня не увидишь, так и сказал на полном серьезе.
– То есть в ладу они не были?
– Можно и так, верно, сказать, но чтоб свою матушку потравить...
– Расскажите, как это случилось.
– Мисс Флойд о том лучше расскажет – они рядом сидели, когда то приключилось – я знаю лишь только, что плохо ей стало, хозяйке-то нашей. Она за горло схватилась, сказала, ей воздуха нет. На подушки вдруг завалилась! Мистер Хэнкок подумал, что это все сердце: велел принести сердечные капли, послали за доктором. Только все бесполезно: глаза у нее закатились, щеки вспыхнули алым, и пена выступила на губах. Когда прибыл доктор, он сразу велел в полицию обратиться, сказал, все признаки отравления на лицо. Вот все, что я знаю! Честное слово, инспектор.