Паренек из Уайтчепела
Шрифт:
Билет до Америки стоил недешево.
– Эй, Огден, тебя инспектор искал! – окликнул его констебль за стойкой. – Никак чехвостить будет за что-то. Злющий он нынче, словно пес цепной! Того и гляди ухо отцапает.
Джек мысленно застонал – никак вчерашние клерки нажаловались – но вида не подал.
– Спасибо, Такер, – отозвался с натянутой улыбкой и направился к кабинету инспектора.
Постучал.
Тот гаркнул, аж звякнули стекла:
– Входи уже, хватит расшаркиваться.
И Джек предстал пред его светлые очи... Вернее, пред угольно черные бездны под черными
– Чем могу быть полезен, сэр? – осведомился он как можно смиреннее, разумно опасаясь растревожить вулкан. И без того изрядно попыхивающий...
Каждый в дивизионе знал, инспектора Харпера лучше не доводить до греха! Его лысеющий череп, словно сигнальный костер, делался красным в минуты наидурнейшего настроения.
Сейчас этот череп алел маковым цветом...
– Нет, вы только поглядите, «чем он может быть полезен». Просто золотой мальчик, не иначе! – пропел инспектор тоненьким голоском. И жмякнул огромной ручищей по крышке стола. – Что это такое? – Указал он сначала на лист подпрыгнувшей было писчей бумаги, а после – на Джекову скулу.
Изрядно припухшую.
Он и забыл, как выглядел перед Амандой...
И на секунду... ровно на долю секунды мысль эта оказалась важнее разъяренного начальника.
– Синяк, сэр, – ответил он наконец. – Один из клерков...
Договорить ему не пришлось:
– Что ты за полицейский такой, если каждый чахоточный клерк может дать тебе в рожу?! – возопил собеседник, поднимаясь из-за стола. – Полагаешь, у нас пансион благородных девиц, и мы сысюкаться будем со всякими недомерками, машущими руками? На что у тебя дубинка, в конце-то концов? Такие, как ты, – ткнул он пальцем в сторону Джека, – заставляют людей полагать, что полиция – сборище жалких неудачников, безмозглых тупиц и дегенератов. А они должны нас бояться... бояться и трепетать. Или ты хочешь выказать слабину и быть затоптанным заживо?! Разорванным на куски. Они с радостью так с тобой и поступят при первой же возможности, Огден. Либо возьми себя в руки и начни применять дубинку по назначению, либо... убирайся к чертям из полиции. Слабакам здесь не место! Ты меня понял?
Джек сглотнул комок в горле, огромный, размером с глобус, и потому не сразу смог отозваться.
– Ты меня понял, золотой мальчик? – гаркнул инспектор с особенным смаком.
– Понял, сэр. Я буду стараться!
– Уж постарайся, не думай, что, коли у тебя связи в департаменте уголовных расследований, ты стал каким-то особенным. Как бы не так!
В этот момент в дверь постучали, и Такер, дежурный за стойкой, несмело заглянул в кабинет.
– Сэр, инспектор Харпер, тут новое заявление по мертвым дворнягам. Что прикажете делать?
– Еще одно? – рявкнул начальник, выбираясь из-за стола. Выхватил документ из рук подчиненного и быстро пробежал по строчкам глазами: – Что за собачий мор, будь оно все неладно. Только издохших шавок мне и не хватало! Которая по счету?
– Пятая, сэр.
И Джек, не в силах сдержаться, решился добавил:
– В доме мистера Баррета тоже издохла собака. Я слышал, были еще происшествия...
– Происшествия, – с издевкой повторил
– Я, сэр? – Джек точно не знал, радоваться тому или нет: с одной стороны, это целое дело, не просто пустые дежурства на лондонских улицах, а с другой – сплошная стена отчуждения между полицией и знатным Мэйфером. Кто станет прислушиваться к простому констеблю с вопросами про умерших собачек?
– Ты, Огден, ты, – с довольной улыбкой ответил инспектор и даже усы покрутил от избытка довольства. Собой и своею смекалкой.
Так лихо избавиться от дела, да еще сотруднику нелюбимому насолить – это ж целый талант иметь надо!
– Сейчас же отправишься по адресам и выяснишь обстоятельства... происшествий, – кольнул он последним словом, и Джек невольно сглотнул.
Нет, это не дело – наказание какое-то. И стоит его запороть, криков будет побольше сегодняшнего нагоняя! Зря он все-таки в полицию подался, лучше бы документами мистера Баррета занимался.
Правильно говорят: бойтесь своих желаний.
– Есть, сэр. Будет сделано, сэр! – отрапортовал он и отправился вслед за Такером получить бумагу с нужными адресами.
По первому адресу проживала некая миссис Хендриксон, вдова адвоката из Грейс-инн, ее экономка пустила Джека не дальше порога и в самым неласковых выражениях указала на то, что выспрашивать у убитой горем хозяйки про мертвого пса никому не позволит. Все самое нужное он может узнать у нее... А так как узнавать здесь особо не о чем – несчастный пес околел сразу после второго кусочка злополучного мяса – то и говорить им с констеблем совсем ни к чему.
– Найдите разносчика корма, пусть получит за все по заслугам, – заключила она, выставляя Джека за дверь.
По второму ему повезло много больше: старая леди в пышном чепце приняла его добродушно, без всякого пренебрежения. Угостила чаем с ватрушками, а также пространными разговорами о почившей в бозе собачке, папийоне по кличке «Любимчик», издохшем в страшных мучениях.
– Бедняжечка, – заключила она, – катался по полу и тихо поскуливал, словно о помощи умолял. А я ничего не могла поделать... Это закончилось в считанные секунды.
Джек поинтересовался:
– Вы всегда покупаете мясо у одного и того же разносчика?
– Мне оставляют его на пороге. Каждое утро в одно и то же время...
– Один и тот же человек?
– Да, мистер Пибоди с зеленой тележкой, вечно трясется из-за каждого цента. Считает, что старые девы не платят долгов, и мы с ним частенько ссоримся из-за этого.
– Можете назвать его адрес?
Старушка всплеснула руками:
– Да откуда ж, мил человек, я ж его только у дома с тележкой и вижу время от времени. К чему мне адресом этим интересоваться? – И осведомилась как бы с опаской: – Полагаете, он виноват в смерти Любимчика? Мясо было потравлено или что?