Пари на отличницу
Шрифт:
– Нет, какая ты все-таки дрянь, Вика, – как мантру, повторила Семенова, стискивая лацкан стильного удлиненного пиджака нежного молочного цвета и с жаром выпаливая: – да мне симку пришлось сменить, потому что на старую днем и ночью присылали угрозы и гадости. Баскетболисты прохода не дают, а Тимофей вообще шею пообещал свернуть, если встретит одну в темном переулке.
Я удивленно вскинула бровь, абсолютно не понимая, к чему клонит Леночка. И уже хотела поинтересоваться, не беспокоит ли ее высокая температура или какое иное заболевание, когда блондинка брезгливо скривила тронутые
– И перестань строить из себя невинную овцу. Как будто это не ты попросила Потапа размножить копии с моего дневника и раздать парням.
Оправдываться я не собиралась совершенно, пусть даже Семенова считает меня виноватой в глобальном потеплении или в покушении на Кеннеди. А вот желание устроить допрос с пристрастием одному изобретательному троечнику присутствовало. Тем более, что знакомая шевелюра мелькнула среди ошалевших одногруппников. Выбежавших из распахнувшего двери кабинета так, как будто они сдавали рубежный контроль потомственной ведьме в седьмом поколении или огнедышащему дракону, а не милой Анне Львовне. У которой я получила высший балл автоматом еще на прошлой неделе.
Оставив Леночку за спиной, я медленно направилась к галдевшей толпе, напоминавшей растревоженный улей. Быстро передвигаться в темно-коричневых ботинках на высоком каблуке и узкой синей юбке ниже колен не получалось, но плевать я хотела с высокой колокольни на мизерные неудобства, если Егор будет смотреть на меня так восхищенно каждый раз, когда я ради него наряжаюсь.
– Есть! – победно воскликнул блондин, поднимая меня над землей и кружа так, что начинал протестовать не привыкший к подобным кульбитам вестибулярный аппарат.
– Егор, – когда меня соизволили вернуть на твердый пол, обхватила лицо парня обеими руками, заглядывая в хитрющие серо-серебристые глаза и все еще покачиваясь. Ловя за хвост ускользавшие мысли и все-таки формулируя вертевшийся на языке вопрос: – тебе Семенову не жалко?
– Она заслужила, – убежденно произнес Потап, стягивая с моих плеч набитый учебниками рюкзак и перевешивая его себе.
– Не думаешь, что перегнул палку?
– А с бассейном она не перегнула? – вопросом на вопрос ответил Егор, рубя на корню все возможные возражения и заставляя засунуть поглубже моралистские проповеди. Потому что, если признаться честно и перестать кривить душой, на его месте я бы поступила точно так же. Без зазрения совести использовала попавшее в руки оружие против тех, кто обидел близкого мне человека.
– Ты плохо на меня влияешь, – смеялась, утопая в мягком кожаном сидении полюбившейся мне ауди, и ничуть не сопротивлялась походу в кино вместо навевавшей беспробудную скуку и зевоту лекции. Слегка краснея, соглашалась на билеты в последнем ряду. И, не обращая внимания на раздраженные шепотки, целовала неугомонного, пробуждавшего те самые мурашки и бабочки блондина, пока у нас обоих не сбивалось дыхание.
Не хотела отлипать от Потапова и у подъезда, забив на нахохлившихся старушек, занимавших наблюдательный пост, независимо от пробиравшего до костей холода и сильного ветра, так и норовившего сорвать со случайного
– До завтра, – прощалась, не пряча умиротворенной улыбки, и забирала у парня пакеты из рук. Планируя накормить девчонок пиццей с курицей и ананасом и даже не представляя, каких масштабов торнадо ждет меня дома.
– Есть кто живой? – я принялась расшнуровывать ботинки, опасно балансируя на одной ноге и очень переживая за сохранность ценного груза. Который, к слову, никто не торопился спасать.
Меня встретила лишь полутемная прихожая и тонкая полоска света, пробивавшегося из-под закрытой двери, ведущей на кухню. Попытки с десятой я-таки освободилась от коварной обуви с множеством крючочков и потопала на звук негромко споривших голосов, умолкших, стоило мне появиться на пороге небольшой комнатки.
– Налетай, – не придав значения воцарившейся тишине, я сгрузила ужин на стол, открывая крышку фирменной коробки и специальным ножом отделяя друг от друга аппетитные треугольники тонкого теста с обилием вкусной сочной начинки. Все еще пребывала в радужном настроении и купалась в эйфории после прогулки с Егором, так что попросту не заметила, как Оля украдкой стерла слезы с глаз, сминая в тонких пальцах бумажную салфетку.
– Я не голодна, – поспешно пробормотала Никитина, выходя в коридор и оставляя меня наедине с потупившей взгляд Миленкой, выводившей кончиком ложки круги на скатерти и подозрительно шмыгавшей носом.
– Мил, – я устало опустилась на стул, в момент растеряв весь запас накопленной радости. – Что успело случиться за время моего отсутствия, а?
Не умевшая врать, пышечка молчала, упрямо поджав губы и по-прежнему не поднимая низко опущенной головы. Движения ложки становились более резкими, невидимые круги – хаотичными.
– Курочкина, – я мягко позвала подругу, не собираясь отступать и твердо намереваясь докопаться до правды. – Я все равно узнаю.
– Ольку отчислили, – хлюпнула носом брюнетка, оставив в покое несчастную кухонную утварь и вытаскивая из кармана фланелевых домашних штанов помятый платок в бледно-голубую клетку.
– Как? У нее же не было хвостов? – надавила на виски, пытаясь собрать воедино кусочки разрозненно паззла. Не получалось никак, особенно, учитывая, что единственную и последнюю задолженность Никитина закрыла еще два года назад. – Да она и в списках-то не висела.
– Значит, нашлись. Или нашли, – не хотя поправилась Курочкина, наконец, встречаясь со мной сочувственным взглядом. И, глубоко, шумно выдыхая, призналась: – Олька перед деканатам с отцом Егора столкнулась, он просил тебе привет передать.
– И Никитина, как настоящая подруга, решила мне ничего не говорить, – мечты о спокойном уютном ужине канули в лету, аппетит пропал вместе с жалкими остатками веры в людей. Ну а деятельная натура требовала предпринять что-то немедленно, не позволяя сидеть сложа руки и тонуть в унынии.
– Сплошной сумасшедший дом! Одна не ест ничего, скоро за шваброй спрятаться сможет. Вторая в ночь куда-то сбегает, – жалобно причитая, Миленка передала мне сумочку, ключи и широкий вязаный шарф, спасавший от пронизывающего осеннего ветра. – Шапку возьми, заболеешь!