Парикмахер
Шрифт:
Искомое заведение отгораживала стенка из стеклянных блоков, его заливали таинственным светом синие огни. У желоба стояли парни, широко расставив ноги. Желоб из блестящей стали. Парни разговаривали под шорох собственных струй. Я встал между двумя спинами. Вода подсвечена бирюзой. Я закрыл глаза, чтобы преодолеть внутренний зажим. Чувство сродни страху, когда на каком-нибудь мероприятии берешь в руку микрофон и у тебя внезапно пропадает голос. Я терпеть не могу общественные сортиры. Мужик справа от меня привстал на цыпочки, застегнул ширинку, на секунду
– Нет, это не фантом! Томми Принц!
Моя струя оборвалась. Невероятно: Фабрис Дюра, вездесущий! Выглядел он в тот момент неважно, синеватое освещение похитило у его кожи розоватый цвет.
– Вы здесь?
– спросил я. В другой ситуации мы бы пожали друг другу руки.
– Я видел, как вы танцевали с хорошенькой дамой, и подумал, не наш ли это парикмахер? Что занесло вас сюда?
– Я в отпуске.
– Очень кстати, просто замечательно. Тогда давайте совершим завтра экскурсию в Голубую лагуну. От всей души вас приглашаю.
– Приглашаете?
– Я был рад, что наконец-то могу выйти из шеренги, и устремился к рукомойнику - такому же блестящему стальному желобу. Мое лицо в зеркале тоже не сияло здоровьем - синее, как у покойника. Дюра в Рейкьявике. Умора, да и только! Вот обхохочется Беа!
– Разумеется, я имел в виду уже сегодня, а не завтра, - крикнул Дюра через плечо.
– Сегодня у нас презентация. Абсолютно новая серия, целиком на минералах. Вы тоже остановились в «Редисоне»?
– Нет, у знакомых.
– Тогда приводите с собой вашу исландскую красотку. И не отказывайтесь от моего приглашения.
Алеша подошел к двери.
– Вот ты где застрял, - сказал он.
– Тебе звонят.
– Мне? Кто?
– Я взял трубку. Дверь ударила меня по копчику, кто-то выходил следом за мной. Музыка гремела, я переместился к выходу. Нет, сейчас я не танцую. На улице дисплей сообщил: «Соединение завершено». Может, я нажал не на ту кнопку? Мобильный снова запел.
– Алло?
– Я пошел в темноту.
– Я не понимаю.
– Сейчас слышите?
– прокричал голос.
– Это Кай.
– Кай! Да, я тебя слышу.
– Наконец-то! Где же вы, черт побери?
– В Исландии. Празднуем Алешин день рождения.
– В Ирландии? Круто! Слушайте, я должен с вами поговорить.
– В чем дело?
– По телефону я не могу сказать, правда, не могу. Это…
– Алло? Кай?
– Страсть как важно!
– У тебя все о'кей?
– Слушайте!
– Кай уже кричал.
– Я должен с вами поговорить. Вас это просто свалит с ног.
– Он засмеялся. Смех звучал как истерика.
– А ты… я имею в виду… ты не…
– Вы про кокаин? Да, ну и что? Что мне еще остается? Удавиться? Я знаю, что делаю. И у меня сейчас нет никаких глюков, если вы на это намекаете.
– Не обижайся, Кай.
–
– Только во вторник. Вечером во вторник. Кай, пожалуйста…
– Вечером во вторник? А сегодня воскресенье? Дерьмовые дела. Когда мы можем встретиться? В среду?
– Я приеду к тебе, - пообещал я.
– Но ты мне все-таки скажи…
– Сюда? Ни в коем случае! Лучше - у «Зеехауза», о'кей? В среду утром, в восемь.
– Договорились.
– Все, я кончаю говорить.
– Кай, ты должен дать мне слово…
Соединение завершено.
Я сел на камень и закрыл глаза. В моей голове что-то гудело, клетки мозга были словно под напряжением. Что случилось? Может, Кай во что-то вляпался? Позвонить Беате? Или Клаудии?
– Чего он хотел?
– спросил Алеша.
Я даже не слышал, как он подошел.
– Кай что-то знает. Хочет встретиться.
Уже светало. На востоке зажглась зеленая полоса, ровная, словно ее провели по линейке в том месте, где встретились небо и океан.
– Пообещай мне одну вещь, - проговорил Алеша.
– Хм?
– Будь осторожен.
25
По дороге из аэропорта в Мюнхен я увидел Альпы. Такое зрелище всегда предвещало фен, теплый и сухой ветер. У клиентов сразу начнутся жалобы на головную боль, они станут дергаными и невыносимыми. Теплый ветер тяжело давит на душу. Алеша все еще летел в Москву - у него расстояние больше. Хорошо, что тут остается хотя бы Беа. Разумеется, ждет моего отчета об Исландии. Вот уж удивится, что я встретил там пол-Мюнхена!
В салоне все были заняты. Керстин молча работала ножницами. Увидев меня, она улыбнулась, почти с сочувствием. Никакой музыки, Деннис отсутствовал.
– Что происходит?
– спросил я. Меня обняла Нора, вернувшаяся из отпуска. Откинула за плечи свою длинную гриву и заявила, что поездки - сущее наказание. Куда-нибудь приезжаешь, кругом все чужое, ты с кем-то знакомишься, влюбляешься, потом уезжаешь, тоскуешь в разлуке. К чему все это? Я включил музыку, что попалось под руку, латиноамериканские поп-ритмы, лишь бы не русский рок, поставил у гардероба багаж и пошел в конец салона.
Беа красила, так что поговорить пока не удастся. Я лишь спросил:
– Меня кто-нибудь спрашивал?
– Да.
– Беа укладывала прядь в алюминиевую фольгу.
– Комиссарша.
– Застыв с кисточкой в руке, она разглядывала меня в зеркале. Что-то случилось? Ее взгляд сказал мне: потом поговорим. Может, у нее тоже болела голова?
Почта на письменном столе лежала аккуратными стопками: заказы, телефонный счет и действительно хорошая новость - Теадора произвела на свет двойню. На фото две лысины со складками, совсем как у старика Хофмана. Кено и Акено. Будут ли когда-нибудь в Германии снова называть детей «Томас»? Или «Анетта»? Я набрал телефон криминальной полиции. Посмотрим, что нужно от меня комиссарше.