Париж – это всегда отличная идея
Шрифт:
Нет, чувства, которые я испытывала, были чем-то средним между этими двумя эмоциями. Я никак не могла поймать это чувство. Похоже было, будто я пытаюсь через соломинку вытянуть шарик тапиоки [4] из молочного коктейля: я боялась, что, как только вытяну его, он застрянет у меня в горле.
Я остановилась на перекрестке, чувствуя, как март холодными пальцами щиплет меня за щеки, будто навязчивая тетушка. Я застегнула куртку, укутала шею теплым шарфом и натянула шапку.
4
Шарики
Коварный холодный ветер все еще находил способы проскользнуть мне за шиворот и добраться до кожи. Но мои ощущения так притупились, что я его почти не замечала.
Меня предали. Вот что я ощущала. И это глубоко ранило. Я прошла пешком три километра, включая самую холодную часть пути, пролегавшую через мост Лонгфелло, к своей квартире, с каждым шагом все больше закипая от злости. Можно было подумать, что ярость согреет меня изнутри. Увы, нет. В основном потому, что меня отвлекала Аннабель. Она продолжала писать и звонить, писать и звонить без остановки. Я любила свою сестру, как никто другой. На самом деле она мой самый близкий и надежный друг, но иногда ее упорство просто изматывает меня.
Я открыла дверь и шагнула в вестибюль, спасаясь от пронизывающего ветра. Дверь автоматически закрылась за мной, пока я поднималась по лестнице в свою квартиру. Телефон снова зазвонил, и теперь, зная, что именно я чувствую, я с готовностью ответила на звонок Аннабель.
– Когда папа рассказал тебе? – спросила я.
– И тебе привет, сестренка, – голос Аннабель источал сарказм, что было неудивительно. – Я уж подумала, что ты никогда мне не ответишь.
Я понимала, что моя младшая сестра избегает этого вопроса, и это только подливало масла в огонь моего негодования. Мало того что наш отец планировал жениться во второй раз, так я еще готова была поспорить на крупную сумму, что он сказал об этом Аннабель намного раньше, чем мне. Разве он не должен был рассказать нам об этом вместе? Это был достаточный повод, чтобы испытывать гнев.
– Когда?
Я сняла зимнюю одежду и повесила ее на вешалку у входной двери. Я мерила шагами свою квартиру, избегая наступать на скрипучую доску посередине. Жила я на втором этаже прекрасно обставленного трехэтажного особняка на Вустер-стрит в Кембридже. Окна были большие, полы – деревянные, а внутри – жуткий сквозняк, как на железнодорожной платформе. Зато вид из одинокой спальни на мусорный бак в переулке был абсолютно сказочный.
Раздался звонок в дверь.
– Подожди секунду, – сказала я Аннабель, затем прошла в другой конец комнаты и нажала кнопку домофона: – Кто там?
– Это я вообще-то. – Голос моей сестры одновременно раздался и в динамике телефона, и в домофоне.
– Ты здесь? – спросила я.
– Естественно, – ответила Аннабель. – Я отправилась следом за тобой сразу после того как ты меня кинула.
– Ох, – я не хотела чувствовать себя виноватой и нажала на кнопку, чтобы впустить ее. – Поднимайся наверх.
– Спасибо, – Аннабель отключила телефон, и я открыла дверь.
Она взбежала по лестнице, ничуть не запыхавшись. Я нахмурилась. Я прожила здесь пять лет и до сих пор кряхтела и пыхтела, пока поднималась на лестничную площадку второго этажа. Я отступила в сторону, пропуская сестру, а затем закрыла и
Когда я обернулась, Аннабель уже развалилась на диване. В черных леггинсах, черных ботильонах и безразмерном темно-сером свитере-тунике, с длинными темными кудрями, обрамляющими ее лицо, она была похожа на паука. Я знала, что это не очень приятное сравнение, но я все еще злилась на свою сестру, так что это было неважно.
Я вернулась к нашему разговору.
– Как давно ты знаешь?
– Я помогла папе выбрать кольцо.
Она говорила мягко и тихо, будто это могло помешать мне злиться. Это точно было не так. Аннабель провела указательным пальцем по ресницам взад и вперед, она всегда так делела, когда нервничала. Мне было все равно. Ей следовало нервничать – прямо сейчас ей было о чем волноваться.
– И когда это случилось? – рявкнула я и, повернувшись на каблуках, зашагала в кухню.
– Я не знаю, – Аннабель опустила руку и пожала плечами.
– Когда?
Стиснув зубы так, что заныла челюсть, я с немым вопросом подняла чашку с кофе. Аннабель кивнула.
– Думаю, это было пару дней назад, – сказала она, но голос ее прозвучал с вопросительной интонацией.
Однако это был не вопрос. Сестра прекрасно знала, в какой день они купили кольцо. Таким образом она пыталась смягчить удар, не желая задеть мои чувства. Пытаясь взять себя в руки, я поставила чашку под кофемашину и нажала на кнопку, прежде чем повернуться к сестре.
– Тебе что, нужно свериться с календарем? – спросила я. – Если что – он висит на стене.
Аннабель тяжело вздохнула и сердито посмотрела на него.
– Нет, это произошло три дня назад.
– И вы ничего мне не сказали?
От досады мой голос стал низким и скрипучим. Я отвернулась, достала молоко из холодильника и взяла ложку из ящика со столовым серебром.
– Папа просил меня не делать этого.
Я подняла глаза и встретила сочувственный взгляд сестры, который меня раздражал.
– И ты послушалась? Неужели сестринские узы ничего для тебя не значат?
– Конечно, они для меня многое значат, но…
– Но что? – настаивала я. Я чувствовала себя исключенной из происходящего, и меня это злило.
Аннабель молчала. Я подождала несколько секунд, а затем рявкнула:
– Но что, Аннабель?!
– Папа действительно счастлив, и я не хотела, чтобы ты ему все испортила, – сказала она.
Пропищала кофемашина, и сестра встала с дива- на, чтобы присоединиться ко мне в кухне. Она взяла чашку из автомата, затем пошла заменить пакетик кофе и поставила мою чашку под диспенсер как ни в чем не бывало.
– Все испортила? Почему ты думаешь, что я бы все испортила? Просто потому, что они знакомы всего две недели и все это глупо, безумно, нелепо и… – у меня кончились слова. Аннабель имела в виду, что своей грубостью я испортила отцу все удовольствие от новости, которой он со мной поделился. И я категорически отказывалась с ней соглашаться.
– Как все прошло, когда папа сказал тебе, что женится? – спросила Аннабель. – Кстати, извини, что я пропустила этот момент.
Она уселась на табуретку у стойки, голос ее звучал сердито. Это заставило меня занять оборонительную позицию.