Парижская вендетта

Берри Стив

Двести лет ее семья зарабатывала на промахах политиков. Поццо ди Борго правильно истолковал содержимое пергаментов — и передал знание детям. А те — своим. Неважно, кто принимает законы. Контроль над финансами — вот истинная власть.

А для этого нужно управлять событиями.

Первый эксперимент завтра.

И не последний. Если сработает.

ГЛАВА 43

Лондон

18.40

Уже

около сотни человек прошли мимо Грэма Эшби, а золотисто-зеленого шарфа он так ни на ком и не заметил. В сгущающихся сумерках бродили в основном туристы. Из толпы доносился голос гида, призывающего «увидеть мерцающие в тумане газовые фонари и вообразить август тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, когда Джек Потрошитель наводил ужас на пьяных проституток Ист-Энда».

Эшби усмехнулся.

Потрошитель, похоже, интересовал лишь иностранцев. Любопытно, стали бы они платить деньги на родине за удовольствие прогуляться по следам серийного убийцы?

Он шел по запруженному людьми тротуару района Уайтчепел, расположенного в восточной части города. Слева через улицу, омываемые люминесцентным светом, высились серые каменные башни Тауэра. На месте древнего гигантского рва изумрудным морем расстилались поросшие зимней травой лужайки. С Темзы дул свежий бриз, в отдалении светился Тауэрский мост.

— Добрый вечер, лорд Эшби.

Перед ним возникла миниатюрная, коротко подстриженная американка лет шестидесяти. В золотисто-зеленом шарфе. Как ему и говорили.

И все же…

— Новенькая, — удивленно заметил он.

— Нет, главная ответственная.

Эшби насторожился.

С прежним агентом-связником американской разведки он всегда встречался на прогулочных экскурсиях. Британский музей, шекспировский Лондон, старый Мэйфер… И вот очередная — «По следам Джека Потрошителя».

— Как вас зовут?

— Стефани Нелл.

Группа остановилась перед зданием, где, как вещал гид, была найдена первая жертва убийцы. Пока туристы слушали рассказ, Стефани увела Эшби назад, в самый хвост.

— Забавно. Экскурсия как раз в тему нашей встречи, — заметила она. — Джек Потрошитель терроризировал весь город, но его тоже не поймали.

В ответ на ироничную реплику Эшби даже не улыбнулся.

— Если моя помощь не нужна, я могу уйти прямо сейчас.

Группа снова зашагала вперед.

— Я знаю, мы должны вам взамен свободу. Это не значит, что я одобряю такую цену.

Спокойствие, только спокойствие… Женщину и стоящих за ней людей надо умаслить. По крайней мере на двадцать четыре часа. Тем более они еще не вернули книгу.

— Я думал, у нас взаимовыгодное сотрудничество, — отозвался он.

— Вы обещали передать сегодня важную информацию. Мне хотелось самой услышать, что вы можете предложить.

Туристы остановились у очередной достопримечательности.

— Завтра Питер Лайон взорвет собор Дома Инвалидов, — тихо проговорил Эшби. — Завтра ведь Рождество. Этакая демонстрация…

— Чего?

— Понимаете, Элиза Ларок — фанатик. Твердит, будто ей известна древняя мудрость, благодаря которой ее семья уже несколько веков преуспевает. Я толком не понял, в чем суть,

но это к делу не относится. В общем, некая французская экстремистская группировка — куда ж без них? — жаждет сделать заявление.

— Кто на этот раз? — осведомилась Стефани.

— Иммигранты из Северной Африки. Много лет назад приехали во Францию работать, и теперь их десять процентов населения. Они недовольны дискриминационными законами. Устали от притеснений. Хотят заявить о себе. Ларок богата, в займах не нуждается. Посредником между компаньонами выступает Питер Лайон.

— Так какова цель «компаньонов»?

Эшби вздохнул.

— Разве не понятно? Во Франции происходит демографический сдвиг, и это серьезная проблема. Алжирские и марокканские иммигранты теперь скорее французы, чем африканцы, но ксенофобы-правые и антиклерикалы-левые их ненавидят. Если соотношение уровней рождаемости в семьях иммигрантов и коренного населения останется прежним, то через два десятилетия первых станет больше, чем вторых.

— И при чем здесь взрыв в Доме Инвалидов?

— Это символический жест. Иммигрантам не нравится, что к ним относятся как к людям второго сорта. Им нужны мечети. Политические представители. Влияние. Власть. Все то, что есть у других. А коренные французы наделять их такими правами не желают и для того приняли множество соответствующих законов. — Он помолчал. — Кроме того, евреев тревожит рост антисемитских настроений во Франции.

— В этом виноваты иммигранты?

Эшби пожал плечами.

— Разве что некоторые из них. В основном, по-моему, тут стараются французские радикалы. Впрочем, и правые, и крайние левые вину за все беды страны ловко сваливают на приезжих.

— Я жду ответа на вопрос, — напомнила Стефани.

Экскурсия снова остановилась, гид продолжал бубнить свое.

— Ларок проводит эксперимент, — сказал Эшби. — Пробует новое направление для коллективной агрессии французского общества. По ее мнению, нужный вектор задаст покушение радикалов на всеобщую святыню, гробницу обожаемого Наполеона, — которого она, кстати, презирает.

— Что ей сделал Наполеон? — удивилась Нелл.

— Откуда ж мне знать? — Эшби неопределенно махнул рукой. — Наверное, фамильная традиция. Вроде бы ее корсиканский предок объявил Наполеону вендетту. Я не уловил суть той истории.

— Парижский клуб встречается завтра на Эйфелевой башне?

Он кивнул.

— Вижу, вы времени даром не теряли. Не разумнее ли формулировать вопрос иначе, чтобы проверить мою честность?

— Во-первых, я тороплюсь. А во-вторых, я все равно не каждое слово принимаю на веру.

Эшби покачал головой.

— К чему грубость и высокомерие? Я ведь сотрудничал с вашими людьми…

— Когда сами хотели, — оборвала его Нелл. — Вы специально придерживали информацию о взрыве.

— На моем месте вы бы действовали так же. Теперь вам все известно. Времени подготовиться достаточно.

— Ничего мне не известно, — резко бросила Нелл. — Каким образом будет произведен взрыв?

— Господи, вы думаете, я в курсе таких деталей?

— С Питером Лайоном договаривались вы!