Парни в бронежилетах
Шрифт:
– Я получал инструкции по поводу женщины, назвавшей нам пароль «L'index»... Она звонила, мы ее не контролировали... Инструкцию мы выполнили полностью... О младшем Ангеле не было сказано ни слова. Он, появившись у нас, никакого пароля не называл. И даже по телефону не называл...
– Резонно, – соглашается Басаргин. – Если придерживаться буквы закона, то ты полностью прав.
– Это непорядочно, – фыркает, как кот, Пулат.
– Это оперативная необходимость, – говорит Тобако. – Единственно меня смущает, что у него трубка с антиопределителем.
– Я с этим уже сталкивался, – говорит Доктор. – Мы сможем контролировать звонки ему, но не можем контролировать, куда звонит он. То есть мы даже будем слышать разговор, когда он позвонит. Но не разберем номера, потому что номер набирается с его трубки и антиопределитель блокирует сигнал для «ушей» спутника. Там такая хитрая система... Хотя, если подумать, можно и это перебороть... Код блокиратора можно определить при его звонке нам, а в дальнейшем заблокировать сам код... Но тогда он заблокируется и для других звонков, и это может Сережу подставить... Попробуем обойтись без этого...
– Делай! – решается Александр.
2
У полковника Согрина появляются круги вокруг глаз. Не от усталости, а от окуляров бинокля – так сильно он прижимает к себе оптический прибор напряженными в ожидании руками. Когда сам не можешь действовать с такого расстояния, невольно напрягаешься и нервничаешь. Самому оказаться на месте Сохно было бы для Согрина проще, чем дожидаться продолжения с дистанции.
Кордебалет, когда оборачивается, видит лицо полковника и смеется.
– На себя посмотри... У тебя у самого под глазом синяк от окуляра...
Майор трет глаз. Он в самом деле устал смотреть. Расслабление в несколько секунд кончается быстро.
– «Нива» едет... Та самая... – говорит полковник и поднимает бинокль.
Он не успевает еще как следует рассмотреть машину, когда слышит слабый звук выстрела «винтореза» и слышит в наушнике «подснежника»:
– Бандит, я Прыгун, «крыша» поехала... Не думал, что достану... Но он хорошо высунулся... – Спасибо, Шурик, я вижу...
Согрин переводит бинокль выше. Наблюдатель желал вернуться на свое законное место, но делал это слишком открыто. Кордебалет все же нашел его. Сейчас труп боевика слегка сполз и стал хорошо виден издали. Наверное, и с дороги его можно заметить, но для этого следует покинуть салон машины. Пусть покинут... Это именно то, что надо Сохно и Кордебалету.
– Прыгун, машину не повреди, – предупреждает полковник. – Бандит хочет покататься...
– Я Бандит... Понял... Обожаю кататься...
– Я Рапсодия. Работайте без меня, я контролирую двор и дом... В доме выстрелы услышать не должны... Если выйдут во двор – хуже...
Он переводит бинокль на нужный дом. В окнах никого не видно. Во дворе по-прежнему ходят женщины. Две – пожилая и молодая, почти девочка – сидят на крыльце, разговаривают. Они должны выстрелы услышать. Чеченские женщины не хуже мужчин знают, что такое выстрелы. Но как они поведут себя? Сообщат об этом
Кордебалет переводит прицел на приближающуюся к нужной точке «Ниву». Но дважды еще за короткое время поднимает его на верхний уровень – на всякий случай. Вдруг там второй наблюдатель объявится... Второй не объявляется... Должно быть, с личным составом в банде проблемы, потому что для любой засады верхняя точка – важнейшая, и ее контроль может решить дело. Сейчас же верхней точкой становится майор Сохно со своими двумя пистолетами Стечкина. Сколько человек может быть в машине?
Тянутся секунды... Тянутся...
Машина приближается... Теперь они едут не на такой высокой скорости, как раньше. Должно быть, боятся спугнуть. Высокая скорость всегда предполагает спешку. Сейчас боевики спешку показывать не желают. Они сами себя видят крадущимися кошками. И не понимают при этом, что выдают себя таким образом. Если раньше ездили на высокой скорости, если они привыкли так ездить, то изменение характера езды привлекает к ним больше внимания, чем обычный способ.
Тянутся секунды... Тянутся...
Машина приближается...
Она останавливается прямо над тем местом, где недавно прятался Сохно. Чем «Нива» плоха в боевой обстановке – из нее невозможно выскочить сразу всем пассажирам. Сразу выскакивают только водитель и боевик с правого переднего сиденья. Еще трое только неуклюже выбираются... И среди них человек в гражданской одежде... Первые двое уже стоят у края дороги, рыская стволами автоматов в поисках цели. Подходят и трое остальных. Смотрят и никого не видят. Оборачиваются к наблюдателю, но рассмотреть его распластанное тело Сохно им не позволяет. Он стреляет сразу с двух рук поочередно. Одновременно с его выстрелами дважды стреляет Кордебалет. И у машины остается только один человек – в гражданской одежде.
Сохно спрыгивает. Только два прыжка, и он у дороги. Рассматривает единственного противника. Тот принимает какую-то стойку, словно предлагая попробовать силы в рукопашной. Сохно ухмыляется и стреляет ему поочередно в каждое колено. Человек падает.
Кордебалет наблюдает все это в прицел «винтореза». Не самый удобный бинокль, но смотреть лучше, чем невооруженным глазом. Убитых боевиков Сохно оставляет на дороге, человеку в гражданском наспех, и не очень заботясь об обезболивании, перевязывает колени, чтобы остановить кровотечение, стягивает руки за спиной и загружает его на переднее сиденье «Нивы». Что-то объясняет, постукивая по лбу стволом пистолета, как учитель постукивает указкой тупого школьника. Должно быть, ученик оказывается не слишком тупым, по крайней мере соображает, как себя вести. И потому Сохно садится за руль. «Нива» срывается с места и теперь уже мчится на привычной для себя скорости.