Парный танец
Шрифт:
– Э-э, - затуманенные извилины гарриного мозга неохотно зашевелились.
– А ты уже закончил? В смысле, дела, родственники?
Похоже, часть извилин, которые отвечают за связную речь, вообще смыло к чертям. Люциус оценил.
– Родственников я закончил, да, - он с треском отбросил газету.
– И подумал, что мы могли бы сегодня сходить куда-нибудь, но теперь вижу, что фатально ошибся.
– Ну, не так уж и фатально, - пробормотал Гарри.
– Эй, подожди! Давай вечером поужинаем?
Люциус обернулся у самого камина и окинул Гарри таким взглядом, словно прикидывал, какую казнь назначить.
– Хорошо, - сказал он тоном, в котором ясно слышалось: «И только попробуй сделать что-нибудь не так».
– Напишешь.
И
Ответ был один и тот же - помада самого мерзейшего густо-алого оттенка, размазанная по лицу и шее Гарри. Создавалось ощущение, что он вчера целовался с вампиром, и при этом непонятно, кто кого закусал. Пока Гарри ошарашенно разглядывал себя в зеркале, в голове проносились смутные картинки, в которых фигурировали встреченные вчера в недобрый час подружки Лесли. Опознав в нём Великого Героя (изрядно подвыпившего к тому же), девицы тут же кинулись в атаку. Особенно усердствовала одна из них. Гарри с отвращением припомнил, как на его бедро интимно легла лапка с маникюром цвета несвежей крови - того же оттенка, что красовался сейчас на его лице и горле. Вот зараза. Он помнил, как отбрил её (вежливо первые три раза, невежливо - остальные пять), а девица, видимо, решила отомстить: украсила его пиявочными засосами и вымазала заодно в помаде. Нет, ну какие дуры бывают, думал Гарри, пытаясь соскрести с лица народную любовь. Хорошо хоть, что ночевал один. И всё равно на месте Люциуса он бы тоже, пожалуй…
О. Люциус.
Гарри загнал себя под холодный душ и залился Антипохмельным, пытаясь придумать, как бы умаслить Люциуса. Ничего путного на ум не шло. В конце концов он попросту смотался в справочную министерства и у знакомой секретарши выяснил название самого пафосного и дорогого ресторана Лондона. В «Олимпе» его поначалу приняли нелюбезно - футболки и джинсы в этом храме хрусталя и позолоты не котировались, но когда Гарри ненавязчиво продемонстрировал шрам на лбу, свободный столик сразу нашёлся. Сделав заказ на вечер, Гарри отправился домой, написал короткое письмо и вручил Элоизе.
– Уговори его, девочка!
Видимо, Элоиза обладала недюжинным даром убеждения. Люциус пришёл. Гарри за аперитивом поведал ему свою версию случившегося вчера, но особого впечатления это не произвело. Беседа не клеилась. Гарри молча жевал что-то мерзостное по цене дома в пригороде Лондона, Люциус запугивал официантов презрительно приподнятой бровью - то левой, то правой. Те на провокации не велись, и к концу ужина он всё-таки оттаял и разразился речью. Нет, даже так: с Речью. Как ещё назвать тот образец ораторского искусства, Гарри не знал. Началось всё с рассуждений на тему развлечений современной молодёжи; потом замелькали фразы типа «отсутствие вкуса» и «интеллектуальный уровень». В результате получилось, что Гарри каким-то непостижимым образом виноват в том, что принадлежит к новому поколению, и, попутно, в том, что у них с Люциусом большая разница в возрасте. Нет, прямо об этом не говорилось, но идея проходила сквозь речь красной нитью. Или даже канатом, канатом цвета давешней помады. К концу великолепного спича Гарри так заслушался, что с трудом подавил желание встать и поаплодировать. Вообще-то он ожидал чего-то в этом роде. Люциус был одним из тех людей, к которым невозможно применить фразу «неуверенность в себе», и всё же Гарри откуда-то знал, что тема возраста неминуемо всплывёт. Наверно, потому, что разница значительна, и в обществе такое традиционно осуждается. Как бы то ни было, для Гарри никакой проблемы не существовало и, он планировал убедить в этом Люциуса - если тот, конечно, позволит.
– Речь - супер, - сказал он, салютуя ему бокалом вина.
– Ты - прирождённый дипломат.
Люциус нахмурился, но Гарри вскинул ладонь.
– Нет, погоди, дай договорить, - он глотнул вина и смерил
– Я, в общем, говорить не очень умею, но суть в том, что мне на разницу в возрасте плевать, и я не понимаю, почему это волнует тебя или кого бы там ни было. Я… - он неопределённо взмахнул рукой.
– Чёрт, да я хочу тебя так, что зубы сводит, и при чём тут какая-то разница в возрасте?!
За соседними столиками воцарилось заинтересованное молчание, и Гарри понял, что последняя фраза прозвучала чересчур громко. Чёрт… Выступил, ничего не скажешь. Люциус смотрел на него с нечитаемым выражением, и в какой-то момент Гарри подумал, что сейчас он обзовёт его импульсивным сопляком и пошлёт куда подальше.
– Зубы, говоришь, сводит, - задумчиво произнёс Люциус, стягивая салфетку.
Гарри кивнул, чувствуя, как губы расползаются в широченной улыбке.
– Тогда не понимаю, какого чёрта мы тут сидим.
* * *
(1) - пиво низового брожения; обычно то, что мы называем светлым пивом, и есть лагер.
Глава 7
За окном плескалось очередное знойное утро: океан дрожащего золотого света врывался сквозь распахнутое окно, оставляя на полу горячие брызги солнечных зайчиков. Гарри пёк блины. Не самый лучший вариант завтрака для такой жары, но вот захотелось. Блины шипели сразу на двух сковородках, и он не услышал Люциуса: тот подошёл сзади и мягко обнял. Рука, держащая половник, дрогнула, и жидкое тесто выплеснулось прямо на раскалённую плиту. Люциус отшатнулся, а Гарри попытался как можно быстрее убрать пятна и клубы едкого чада. Вот чёрт. Кое-как очистив плиту, он взмахом палочки сгрёб посуду в угол и, нацепив на лицо самую непринуждённую улыбку, обернулся.
– Повар из меня сегодня… так себе, - он замолчал под пристальным взглядом Люциуса.
– Ну и что это было?
– знакомым недобрым тоном спросил тот.
– Где?
– Гарри до последнего надеялся избежать объяснений.
– Только что. И до этого несколько раз. Ты отпрыгиваешь от меня, словно ошпаренный.
«И вовсе не так», - подумал Гарри, но промолчал. А Люциус, похоже, разозлился не на шутку.
– В чём дело? Тебе противны мои прикосновения? Приходится терпеть? И ради каких же таких целей, позволь узнать?
– Я вовсе не хотел…
– Вот именно! Всякий раз, когда я подхожу незаметно, ты вырываешься, словно я какой-то… - он замолчал, подбирая слово.
– Так не подходил бы!
– Гарри тоже не выдержал.
Люциус взвился со стула. Его сдвинутые брови не предвещали ничего хорошего, но Гарри уже спохватился и примирительно вскинул ладонь.
– Ладно, ладно. Орём друг на друга, словно давно женаты, - он неловко улыбнулся. Люциус не отреагировал на неуклюжую шутку, но вновь сел, всем своим видом показывая, что ждёт объяснений. Гарри тоже влез на табурет и привычным жестом взъерошил волосы на затылке.
– Это, понимаешь, такая штука… Боязнь прикосновений. Как бы. Из детства. Типа от того, что дядя иногда задавал мне трёпку, - Гарри пытался говорить шутливо и не сильно ёрзать под пристальным взглядом Люциуса.
– Это не психоз, это… Ну, то есть всё нормально. Просто я иногда могу вот так отпрыгнуть, если незаметно подойти. Но ты здесь не причём, правда.
На самом деле, Гарри заметил это за собой совсем недавно - раньше не до того было, и даже сходил к университетскому психологу. Было очень неприятно рассказывать про все регулярно получаемые «трёпки» и просто случайные затрещины и подзатыльники, которые прилетали неожиданно и безо всякого повода, «чтоб не зарывался». По мнению Гарри, ничего страшного в этом не было. Многих детей дерут, подумаешь, большое дело. Психолог долго вещал на тему его душевной организации и детских травм, но Гарри из той беседы вынес лишь одно: ощущение, что его сравнили с кисейной барышней. Ну, или с запуганным ребёнком. Глупо, в общем. Он искоса глянул на Люциуса, опасаясь, что придётся объяснять всё в подробностях.