Пароль остается прежним
Шрифт:
Солнце уже скрылось за барханами, и сумерки сгущались. Будто разминаясь, несколько раз подряд ухнул движок.
Возле клуба на телеграфном столбе вспыхнула электрическая лампочка. От нее в разные стороны потянулись невесомые желтые усики — одни длиннее, другие — короче,— обрываясь на лету.
К столбу прислонилась старая классная доска, приспособленная для объявлений.
Горский подошел ближе и прочел:
В нашем клубе состоится комсомольский диспут:
„ЧТО ЗНАЧИТ
Мы приглашаем тебя!
Приготовься высказать свое мнение, а пока подумай над следующими вопросами:
Почему труд является необходимой потребностью человека?
Кто ты: борец за коммунизм или обыватель?..
У Горского не хватило терпения дочитать то конца.
«Фанатики, — усмехнулся он.— Неисправимые фанатики!» — и даже покачал головой.
— А что вас не устраивает? — раздался сзади настороженный голос.
Горский обернулся.
Перед ним стояла Истат. Горский знал поселкового секретаря и приветливо улыбнулся.
— Меня все устраивает. Да вы молодцы просто.— Он решил пошутить и заметил фамильярно: — Действительно, есть над чем задуматься... Вот я, например, борец за коммунизм или обыватель? Конечно, я — борец за коммунизм. Но я — моряк и, значит, люблю промочить горло. А так поступают лишь обыватели. Вы как думаете?
Истат тоже улыбнулась.
— Запрет вина — закон, считающийся с тем,
Кем пьется и когда, и много ли, и с кем?
Горский оторопело посмотрел на нее.
— Как вы сказали?
Она охотно повторила.
— А дальше? — спросил он.
— Не так ли? — усмехнулась она, испытующе глядя ему в глаза.
Несомненно это был пароль, и он ответил скороговоркой:
—«Когда соблюдены все эти оговорки, пить — признак мудрости, а не порок совсем».
— Это — Омар Хайям,— сказала Истат.
— Верно,— совершенно сбитый с толку ее осведомленностью, ответил Горский. Вспомнилось предупреждение шефа: во всех случаях пароль остается прежним.
Он взял девушку за руку:
— Так идемте же.
— Куда?—удивилась Истат. Она не могла понять, чего он от нее хочет, но руки не убрала и шла за ним, растерянно улыбаясь.
Вскоре Горский убедился, что теперь их никто не видит.
— Так я вас слушаю?—сказал он.
— Странно,— ответила она пожимая плечами.— Это я вас слушаю.
Она смотрела на него, не скрывая удивления, и тогда он понял, что это простая случайность. Она даже не догадывалась о том, что стихи — пароль. С досадой он думал, как выпутаться из глупейшего положения.
— А знаете,— горячо зашептал он, притягивая ее к себе,— я вас люблю!
Она вырвалась и теперь стояла рядом, полная негодования.
— Ну, это слишком!
Горский пытался
— Истат, милая, я страдаю, честное слово!..
Этого, пожалуй, не следовало говорить. Но нельзя же, в самом деле, после того, что произошло, вдруг повернуться и уйти.
Он сдавил ее руку:
— Истат, милая, поверьте!
Она задохнулась от гнева:
— Пустите!..
Он увидел, как вдали мелькнуло ее платье.
— Черт!—выругался Горский.
Он постарался взять себя в руки и, пока дошел до заставы, успокоился. Собственно, в чем его могут обвинить, если Истат кому-нибудь расскажет об их встрече? Легкий флирт... С кем не случается? Ну, будет неприятный разговор с Еленой. Да что Елена!
«Все обойдется!»—успокаивал он себя.
На заставе оказалось, что Людмила еще в больнице, и Елена в районном центре.
Старшего лейтенанта Пулатова не было дома. Горского встретил начальник заставы. Ярцев предложил капитану «Медузы» поужинать, но тот отказался.
— Вот если бы вы помогли мне добраться до районного центра.
— Помогу,— охотно согласился Ярцев.— Сейчас туда поедет майор Серебренников. Я попрошу, чтобы он захватил вас.
Вскоре Горский уже сидел в политотдельском газике. На этот раз майор был словоохотлив.
— Ну, как, освоились в наших краях?
— Вполне и, знаете, даже нравится. Я впервые в Азии. Солнце. Пески. Все это, хотя и сурово, но, признаться, любопытно.— Он засмеялся.— Одним словом, романтика... Скучать некогда: работа, жена вроде рядом и— не рядом, так никогда и не надоедим друг другу... Я шучу, конечно, Елена у меня замечательная.
Здесь Горский осекся, вспоминая о своей встрече с Истат.
Потом они заговорили о Пулатовых.
— Сын!—многозначительно произнес Серебренников.— Вы знаете, что такое сын?!
— Ну, еще бы,— любезно согласился Горский.
— Нет, вы не знаете,— возразил Серебренников.— У вас пока нет детей. А у меня—два сына.
Ему вдруг захотелось поделиться с капитаном «Медузы» своей радостью.
— Вот старший сын приезжает, Юрик... Он живет с моей первой женой...
Горский изобразил на своем лице удивление.
Серебренников сказал:
— Мы с сыном не виделись много лет. Боюсь даже, что не узнаю. Он, конечно, здорово вырос.
— А где он живет, простите?—полюбопытствовал Горский.
— В Свердловске.
— И когда приедет?
— Теперь скоро,— ответил Серебренников.— Жена только что сообщила: пришла телеграмма — выехал.
— Поездом?—спросил Горский.
— Да, до Ташкента. Там пересадка.
Горский оживился.
— Когда он будет в Ташкенте?
— Через три дня.