Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана
Шрифт:
К лету 1972 года о Барбье-Альтмане кричали заголовки всех парижских газет, в которых его называли не иначе как «лионским палачом». Он давал интервью, издавал мемуары и постоянно повторял, что он исполнял свой долг настоящего немца и выполнил свои обязательства перед демократией, будучи одним из геленовских «людей-V».
Популярная газета «Франссуар» в мае и июне заполняла свои первые страницы самооправданиями Барбье-Альтмана и резкими ответными репликами тех бывших членов Сопротивления, которые пострадали или потеряли из-за него своих товарищей. В спор были вовлечены видные представители римской католической церкви. Писали, что организация Скорцени, отождествлявшаяся с Братством, имела в своем
В консервативно настроенной «Фигаро» утверждали, что Барбье-Альтману помогали избежать правосудия послы Западной Германии в Боливии и Перу. В прессе процитировали пункт «Международного списка разыскиваемых нацистских преступников»: «Барбье, Клаус: подполковник или капитан СС, глава отдела IV (гестапо), участвовавший в преступлениях в Лионе, Дижоне и Страсбурге в 1934–1944 гг., разыскивается Францией и Великобританией по обвинению в убийствах», В марте 1973 года Барбье был арестован полицией Боливии. Из заявления государственного чиновника следовало, будто Барбье пытался бежать в соседнюю страну, чтобы уклониться от экстрадиции.
Гневные протесты со стороны французских организаций ветеранов Сопротивления заставили мюнхенских следователей обнародовать некоторые подробности их расследования относительно Барбье. Сначала упоминалось о предоставлении вида на жительство в Западной Германии тридцатилетней женщине, назвавшейся Утой Альтман, дочерью Клауса Альтмана, проживавшего в Боливии. Она заявляла, что родилась в Касселе, недалеко от Лейпцига. Но там в бюро записи актов гражданского состояния об этом не было сделано записи, зато имелась запись о рождении Уты Барбье. Был назван также брат этой женщины, Клаус-Георг Альтман, сын Клауса Альтмана, который будто бы родился в деревне Казель недалеко от Лейпцига. Оказалось, такого места не существует. Жена Клауса Барбье родила сына в клинике доктора Куна в Касселе.
Это заявление, выдавленное из представителей Мюнхена, было сделано после следующих шагов.
7 декабря 1959 года: западногерманская ассоциация жертв нацизма потребовала информацию по делу Клауса Барбье от Людвигсбургского отделения. Ответа не последовало. Людвигсбургское отделение, занимавшееся практически всеми расследованиями, касавшимися преступлений нацистов, в то время возглавлял Эрвин Шюле, осужденный за военные преступления. Впоследствии он был амнистирован и передан западногерманским властям.
16 мая 1967 года та же самая ассоциация уведомляла Людвигсбургское отделение, что после первого обращения жертв нацизма прошло более семи лет, но они не теряют надежду получить ответ.
23 мая 1967 года Людвигсбугское отделение сообщило, что материал предварительного расследования был передан в 1963 году в администрацию государственного прокурора в Касселе. Выяснилось, что Барбье в последний раз жил в Аугсбурге, поэтому в августе 1965 года его дело перевели туда. Затем аугсбургский суд заявил, что дело находится вне его компетенции, так как Барбье был приговорен к смертной казни французским военным судом, а значит, западно-германский суд не может вновь предъявлять ему те же самые обвинения. «В любом случае судебное преследование не представляется возможным, так как считается, что Барби находится в Египте и вряд ли вернется добровольно или подвергнется экстрадиции».
22 июня 1971 года администрация государственного обвинителя в Мюнхене заявила, что
На самом деле Барбье командовал подразделениями гестапо, уничтожавшими французов. В 1944 году он сообщал в свой штаб в Париже, что отправляет трехлетних еврейских сирот в «трудовые лагеря» в Восточной Европе. И эта хвастливая телеграмма до сих пор хранится в его папке.
Итак, Беата Карлсфельд могла убедиться, что ее соотечественники вовсе не стремятся свершить правосудие.
Привлекая внимание общественности к процессу Барбье, Беата пыталась вывести Германию из состояния равнодушия, на которое, по ее мнению, и рассчитывал Борман. Она знала, что и от Франции вряд ли можно ждать правосудия: там в судах заседали люди, не стремившиеся ворошить прошлое. В своих расследованиях она обнаружила примеры того, как убийцы спасаются от суда, продавая свои «таланты» разведкам Востока и Запада. Так, Клаус Барбье работал на агентство по импорту-экспорту на Шилленштрассе, 38 в Аугсбурге, а подобные агентства нередко становились частью шпионских сетей. Аугсбургским агентством заведовала организация Гелена.
…Чиновник международного еврейского агентства характеризовал Беату Кларсфельд как «параноика», стремящегося решить какие-то свои психологические проблемы. Она будто бы принадлежала к душевно неустойчивым людям, мечтающим о мученическом венце. Она хотела стать еще одной Жанной д’Арк! Этот чиновник был квалифицированным психологом, экономистом и профессором международных отношений. Он подробно рассказывал о путях преодоления Западной Германией своего нацистского прошлого, о том, что суды делают все возможное, чтобы наказать основных преступников… Но немцы, подобные Беате Кларсфельд, по его мнению, только мутят воду!
К тому же девушка нарушила приличия, влепив пощечину канцлеру Курту Кизингеру на съезде ХДС в Берлине, «чтобы привлечь внимание общественности к постыдному появлению нацистов на политической арене».
Стивенсона привела в замешательство мощь этой чиновничьей атаки на Беату Кларсфельд, явно не адекватная масштабам происшествия. Стивенсон просмотрел официальный парламентский бюллетень о дебатах в британской палате общин, состоявшихся вскоре после того, как в 1966 году Кизингер стал канцлером. Тогда лорд Монтгомери, убежденный консерватор, предупреждал пэров Соединенного королевства об опасностях немецкого милитаризма. Еще один представитель правого крыла — виконт Бриджман — сказал, что двенадцать лет назад невозможно было представить более абсурдную ситуацию, чем возвращение немцев к нацистским принципам.
Теперь положение стремительно становилось иным. В памяти всплывали тридцатые годы, показавшие миру, как быстро может измениться обстановка в такой стране, как Германия. Хотя министерство иностранных дел Великобритании старательно избегало всяческих намеков на разочарование в политике Западной Германии, но дебаты в палате общин говорили сами за себя. Монтгомери также озвучил опасения очень многих людей в связи с тем, что обширный вывод британских войск мог оставить немцев в распоряжении северной армейской группировки. И это в то время, когда мало что сдерживало возрождение неонацистских идей.