Партизан Фриц
Шрифт:
Разведчик опустил голову, помрачнел.
— После первого боя решим. Смелый — к нам. Кишка тонка — языком на Большую землю. Шпион — твою характеристику примем, — вмешался Тихомиров.
— Дело говорит комиссар! — закричали партизаны.
— Но оружие пока не давать, проверить надо, — пробурчал из-за чьей-то спины Рыбаков.
Просандеев снял висевший на груди полевой бинокль, протянул Шменкелю:
— Тебе на первый бой. Будешь наблюдателем. Переведи, Виктор…
На следующий день, 16 февраля 1942 года,
Раннее утро. Чуть брезжит рассвет, а партизаны уже в боевой цепи, опоясывающей западную окраину деревни. Стволы берез, полуразвалившиеся сараи, снежные завалы — все использовано для укрытия: нужно встретить карателей врасплох, подпустив их как можно ближе, нанести им урон, пока походные построения не успели развернуться в боевые порядки.
Фриц рядом с пулеметчиком не отрывает бинокля от глаз. Наконец вдали потемнел просвет между деревьями, вплотную подступившими к дороге. Это враг. Пронеслось: «Приготовиться». Сразу стало тихо.
Колонна тем временем миновала перелесок и уже не черным комком, а огромной серой массой распласталась на заснеженном проселке. Шестьдесят, пятьдесят метров… Отчетливо видны лица солдат…
И вот оно долгожданное:
— Огонь!
Дробно застучал «максим», защелкали винтовки. Дрогнула голова колонны. Каратели, отстреливаясь, рассыпались по полю.
Вдруг в стороне, возле поваленного дерева, в сетке бинокля мелькнула какая-то тень. И сразу же вблизи станкового пулемета засвистели пули. Все пригнулись, кроме Фрица, поползшего назад, туда, где делали перевязку раненым.
«Испугался, что ли», — подумал пулеметчик, не повернув головы: ему в горячке боя было не до того. Шменкель, приблизившись к раненому парнишке, взял его карабин. Неотступно следивший издали за немцем Петр Рыбаков прицелился в него из автомата. Увидев это, врач Анастасия Кудинова бросилась к Петру, загораживая Фрица.
Шменкель тем временем тщательно прицелился и выстрелил, пробормотал довольное «гут». Это был его первый выстрел в партизанском бою.
Схватка закончилась победой партизан.
Когда враг отступил, Фриц подошел к командиру, тронул его за рукав и повел за собой.
За ними пошли, заинтересовавшись, партизаны.
Поперек лежавшего на земле ствола, свесившись, лежал убитый Шменкелем гитлеровский унтер-офицер. Его скрюченные смертельной судорогой пальцы лежали на спусковом крючке карабина.
Здесь же Просандеев вручил оружие убитого Шменкелю. Бойцы разошлись, оставив Шменкеля и Рыбакова вдвоем.
Петр задумался, ногой отбросил ветку на пути, подошел к Фрицу, протянул раскрытый портсигар:
— Кури, Иван!
Тот,
6. На верность
Русский лес. Он прекрасен во все времена года: в нагольном белом полушубке зимы и в золотом осеннем убранстве, в буйной зелени лета и в сережках набухших весной почек.
Родным домом был лее для партизан. Здесь они накапливали силы и готовились к боям, отсюда нападали на врага, Здесь они давали Родине боевую клятву на верность.
Как сказочные великаны в маскировочных халатах, стоят под тяжелым снежным покровом ели. Убегает вдаль зимник, связывающий базы отряда. Курится дымок партизанского костра. В торжественном молчании замерли бойцы. Словно врос в снег партизан со знаменем отряда в руке.
К столу, накрытому кумачовым полотнищем, подходит мужчина средних лет. Придерживая на груди автомат, он взволнованным голосом начинает:
— Я, гражданин великого Советского Союза, верный сын героического русского народа, клянусь, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашист на нашей земле не будет уничтожен…
Эхо разносит слова по лесу. Как будто присягу повторяют за бойцом все эти ели, сосны, родные березки, весь лес, вся земля.
— За сожженные города и села, за смерть женщин и детей наших, за пытки, насилия и издевательства над нашим народом…
Каждый стоящий здесь, в Вадинском лесу, мысленно повторяет клятву. Перед взором партизан как бы снова встают картины зверств фашистов: виселицы на улицах, кровь невинных женщин, детей, стариков, эшелоны угоняемых в рабство, воздетые к небу руки старух, молящих о смерти…
Один за другим дают клятву бойцы. Лица у всех строги. Скоро подойдет очередь до Шменкеля. Всей своей жизнью он уже подготовлен к этой торжественной минуте.
Бороться против кровавого Гитлера, а не ждать, пока русские одни покончат с ним, — только такое решение приемлемо для Фрица. Моя родина не будет свободной, пока Красная Армия не победит фашизм. Моя семья не будет счастливой, пока Германией правят фашисты и фабриканты оружия…
Четким шагом подходит Шменкель к Красному знамени, окидывает взором товарищей и громко начинает:
— Я, гражданин Германии, переживающей черные дни фашизма, добровольно перешел на сторону Советского Союза, чтобы с оружием в руках бороться за освобождение родины от гитлеровской чумы…
Он произносит присягу на своем родном языке.
— Я клянусь всеми средствами помогать Красной Армии, не щадя своей крови и своей жизни. Я клянусь, что скорее умру в жестоком бою с врагом, чем отдам себя в рабство кровавому фашизму…
7. Тут слова не нужны