Партизаны. Судный день.
Шрифт:
— Лука Силыч! — прервал режиссер поток стариковских воспоминаний. — Я ж вам который раз толкую: не надо на четырех ногах. Ходите на двух. Мы именно так и решаем этот образ. Ваш Иа — осел с гордо поднятой головой. «То есть, практически ты и есть», — мстительно подумал Константин Сергеевич.
— Ну ежели так… — милостиво согласился ветеран.
— Именно так! Именно. Пожалуйте на сцену.
Лука Силыч размеренной поступью звезды отправился на сцену, где, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидала его появления маленькая чернявая актриса, исполнительница
— Горшок Сове! — торопливо крикнул Константин Сергеевич, искренне надеясь, что по пути к Луке Силычу не вернется строптивость.
Выскочивший на сцену ассистент пихнул актрисе в руки огромный цветочный горшок.
— Вы что, поменьше не нашли? — недовольно сказал режиссер. — Если бы Винни ел столько меда, его бы давно сразил диабет.
— Константин Сергеевич, так надпись иначе не помещалась, — оправдался ассистент.
— Надпись? — режиссер присмотрелся. Буквы, которые удалось увидеть из зала, привели его в недоумение. Константин Сергеевич сбросил очки со лба на нос, но после этого недоумение только возросло. — А ну-ка, принесите мне сюда этот горшок, — потребовал он.
Ассистент с горшком в руках спустился в зал. Константин Сергеевич взял сосуд в руки и вытаращился. Надпись на горшке гласила: «Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля».
— Это что за похабщину вы здесь вывели?! — возмутился режиссер. — Я-то думал сначала, мне издали померещилось.
Ассистент вздрогнул.
— Где?
Палец режиссера немедленно уткнулся в концовку фразы.
— Вот здесь. И не только.
Ассистент добросовестно перечитал написанное.
— Константин Сергеевич, в книге именно так, — уверил он.
— В детской книге?!
— Я переписал точь-в-точь. Перевод Бориса Заходера, — на всякий случай уточнил ассистент.
— Книгу сюда, — потребовал режиссер. — Немедленно.
Через минуту книга была у него в руках. Константин Сергеевич с нескрываемым изумлением разглядывал печатные страницы.
— Действительно. Потрясающе… Что же имел в виду Борис Заходер? — Режиссер посмотрел на год издания. — Семьдесят пятый… Возможно, это такая фига в кустах? Попытка сквозь гнет цензуры донести до читателя гнетущую атмосферу годов застоя, — принялся гадать Константин Сергеевич. — Выразить таким образом свой протест, свое неприятие…
— Так ведь книжка детская. Разве дети поймут? — осторожно усомнился ассистент.
— Вы правы, — согласился Константин Сергеевич. — Надпись убрать, — распорядился он. — Не знаю, что имел в виду Заходер, но у нас такой похабщины не будет. Убрать. Немедленно.
Ассистент с готовностью кивнул и умчался за кулисы. Константин Сергеевич похлопал в ладоши.
— Лука Силыч, Екатерина Геннадьевна… Прошу меня простить — небольшая пауза. Не готов реквизит. Давайте пока пройдем сцену, где Винни лезет на дерево за медом.
Первоначально Константин Сергеевич собирался буквально воплотить в жизнь первоисточник. Винни предполагалось отправить за медом на воздушном шаре. Но неоднократные испытания показали, что шар, способный оторвать от сцены
На сцене появилось бутафорское дерево с заблаговременно привязанной лестницей. Мрачный Винни с неудовольствием оглядел реквизит.
— Когда-нибудь я с нее навернусь, как пить дать.
— А кто вам говорил, что в искусстве будет легко? — заметил Константин Сергеевич. — Нина Георгиевна! — позвал он исполнительницу роли Пятачка. — Вы где?
— Я здесь.
Появившаяся из-за кулис актриса комплекцией немногим уступала Пуху, а ростом превосходила его чуть ли не вдвое. Собственно говоря, роль Пятачка так же подходила Нине Георгиевне, как морскому офицеру — кавалерийские шпоры. Однако у актрисы, помимо всех ее очевидных недостатков, было и весомое достоинство — ей крайне благоволил главный спонсор театра. Понятно, что это обстоятельство с лихвой компенсировало не только недостаток актерского мастерства, но и шок малолетних зрителей, чей ужас при первом появлении массивного поросенка не поддавался описанию. Константин Сергеевич уже показывал отдельные сцены спектакля на зрителе и был прекрасно осведомлен об этом.
— Вы готовы, Нина Георгиевна? — спросил он.
Актриса откашлялась и произнесла глубоким контральто:
— Кажется, дождик собирается.
— Благодарю. Винни — начинаем.
Актер, тяжело вздохнув, полез на дерево. Когда он проделал более половины пути, Константин Сергеевич скомандовал:
— Пчелы!
Из-за кулис раздался оглушительный рев, причиной которого могло быть только одно: прохождение истребителем звукового барьера непосредственно над зданием театра. Частично заглушить этот акустический удар смог лишь звук падения человеческого тела. Винни от неожиданности сорвался-таки с лестницы.
— Прекратите! — заорал Константин Сергеевич.
Звук мгновенно оборвался. Из-за кулис с крайне озадаченным выражением на лице выглянула Аня Фомина.
— Можно узнать, что это было? — с похвальным хладнокровием спросил режиссер.
— Константин Сергеевич, — принялась оправдываться Аня, — вы же сами знаете. Не выходит у меня жужжать. Вот я знакомых и попросила. У них ульи на даче. Они мне на диск записали, а я вывела по громкой. Только, кажется, громкость не рассчитала, — виновато добавила она.
Лежавший на сцене Винни слабо застонал.
— Я же говорил, что когда-нибудь сорвусь. Я же говорил!
— Вот и не надо было каркать! — перебил его причитания Константин Сергеевич.
«Господи, хоть бы Бревнов скорее вернулся, что ли», — с тоской подумал он.
Несмотря на бездорожье, мотоцикл лихо подкатил к воротам базы. Опустив упор, Олеся соскочила на землю и осторожно заглянула в приоткрытые ворота.
— Bay! — восхитилась она. — Отпад.